"ЛАБИРИНТ МЕНИНА"

     У сэра Джуффина  Халли,  безупречного  практически  во всех  отношениях

джентльмена, имеется одна-единственная скверная  привычка, каковой, впрочем,

совершенно  достаточно,  чтобы   свести  в  могилу   человека,  вынужденного

ежедневно иметь с ним дело: шеф просто обожает будить хороших людей в  самое

неподходящее  время.  Грешные  Магистры,  иногда  я  начинаю  почти искренне

сожалеть о  том, что мы  с ним  не  проживаем где-нибудь на  территории моей

"исторической родины", в не слишком уютном, но зато простом и понятном мире,

где деспотический начальник, возжелавший силой извлечь своего заместителя из

сладкой  тьмы  сновидений,  вынужден  использовать  примитивные  технические

средства связи  типа телефона, пейджера  или,  на худой  конец,  посыльного,

которому  поручается   жалобно  мяукать  под  дверью  несчастной  жертвы  до

победного  конца. Телефон можно отключить  и выбросить  в  окно, пейджер  --

растоптать,  а  потом  утопить  в унитазе, окна  наглухо закрыть, установить

бронированную  входную дверь и обить ее войлоком (иногда лучше переборщить с

предосторожностями).  Потом  следует  заботливо  обложить  свои  чуткие  уши

подушками, и пусть тогда хоть один гад попробует до тебя добраться!

     Но меня  угораздило  надолго застрять в Мире, где существует Безмолвная

речь.  Поди  скройся от  неугомонного  шефа, когда  его печально  знаменитое

"давай, давай  просыпайся!" раздается не  в телефонной трубке, каковую никто

не собирается поднимать, а в  твоем собственном сознании, от которого никуда

не денешься.

     Во  всяком случае, сколько раз я  пробовал игнорировать его настойчивый

зов -- безрезультатно!  Иногда  я начинаю всерьез подумывать о  том, что мне

следовало  бы  обзавестись  уютной  спальней  в  каком-нибудь  ином  Мире  и

заканчивать  каждый рабочий  день поспешным низвержением  в Хумгат, --  если

разобраться,  это  ничем  не хуже неторопливой прогулки  по  предрассветному

городу. Зря я, что ли, так долго учился  путешествовать между Мирами?  Давно

пора начинать применять сие таинственное магическое искусство в практических

целях!

     На  сей раз злодей Джуффин умудрился  разбудить меня  ровно  через  час

после того, как я наконец-то  закрыл глаза. Но мои  жалкие попытки объяснить

шефу, что столь омерзительно я не чувствовал себя даже сразу после того, как

умер, не произвели на него никакого впечатления.

     "А бальзам  Кахара тебе на что? -- невозмутимо  спросил  он.  --  Целые

поколения могущественных чародеев в  течение долгих  тысячелетий  не  щадили

усилий,  сберегая и совершенствуя  рецепт этого  бодрящего  зелья. Должен же

хоть  кто-то  применять его по  назначению!  Так  что  давай  исполняй  свою

историческую миссию, а  потом поднимайся и  приезжай ко мне  домой.  И учти:

если через час тебя не будет, я начну рыдать в голос".

     "Ужас какой!  --  вяло откликнулся я.  --  Так что,  я должен  приехать

именно к вам домой, а не в Управление? Я не ослышался?"

     "Ты  не  ослышался",-  лаконично  подтвердил Джуффин и умолк.  Оно и  к

лучшему: башка у меня гудела как церковный колокол после вечеринки беспутных

попов-расстриг,  решивших   как  следует  отпраздновать  Хеллоуин.  Что  мне

действительно  требовалось -- так  это опустить  голову на подушку и поспать

еще  часов  семь,  но  я  был  вынужден  ограничиться глотком  тонизирующего

бальзама. Хвала Магистрам, это простенькое  чудо -- всего-то восьмая ступень

Черной магии!  -- по-прежнему имеет некоторую власть над моим  замордованным

всяческими чудесами организмом. Во всяком случае, умываться я отправился уже

в добром  здравии. Я настолько пришел в  порядок, что даже  начал  понемногу

терзаться  любопытством. Теперь  поведение  Джуффина показалось  мне  весьма

странным. Ну,  положим,  тот факт,  что шеф разбудил  меня  всего через пару

часов  после  того,  как мы  расстались в его кабинете, был,  увы, вполне  в

порядке вещей. Я  -- такое специальное  полезное живое существо, над которым

можно  всласть поизмываться, когда под рукой нет какой-нибудь другой жертвы,

а  злодейская душа господина Почтеннейшего  Начальника требует своего...  Но

какого черта он ждет меня дома? До сих пор наш кабинет в Доме у Моста вполне

подходил для  деловых встреч.  И  потом, сэр Джуффин -- не такой уж любитель

бессмысленных перемещений  в пространстве. Вряд ли шеф  стал бы  приезжать с

утра на службу только для того, чтобы через  пару  часов получить счастливую

возможность   лишний  раз  поскучать  на  сиденье   собственного  амобилера,

неторопливо  ползущего с  Правого Берега  на Левый под  управлением  бывшего

гонщика Кимпы. Значит, домой он вернулся внезапно. Хотел бы  я знать: зачем?

Мне пришла в голову  совершенно  крамольная  мысль, что  на  виллу господина

Почтеннейшего   Начальника  Тайного  Сыска   было  совершено   грабительское

нападение, но я поспешно прогнал ее прочь: совершенно невозможно! Хотя...

     --  Ничего  не понимаю!  -- решительно заключил  я, обращаясь  к своему

взлохмаченному  отражению  в  зеркале.  Отражение  сочувственно  покивало  и

отправилось  одеваться.  Мне  ничего  не  оставалось,   кроме  как  послушно

последовать его примеру. На  пороге спальни мне пришлось выдержать настоящее

сражение  со  своим  зверинцем.  Армстронг  и Элла,  два  мохнатых чудовища,

которые когда-то были котятами, возмущенно мяукали: им, знаете  ли, кажется,

что я -- очень неплохая грелка для постели, на которой они обожают валяться.

Друппи,  хвала Магистрам, не  мяукал,  поскольку родился  собакой. Зато этот

непоседливый  центнер  всклокоченного  белого  меха  решил,  что   я   встал

специально  для того, чтобы прогуляться с ним по окрестным кварталам. Теперь

пес восторженно прыгал вокруг меня и порывался обняться.

     -- Извини, милый, но тебе  пока ничего не светит,  -- виновато сказал я

собаке.  -- Скажи спасибо  своему любимчику,  сэру Джуффину:  это он во всем

виноват.

     Друппи  разочарованно  присел  на  задние  лапы  и  озадаченно  помотал

головой. Кажется, он просто не мог поверить, что человек,  которому он после

первого же знакомства отвел почетное место в своем любвеобильном сердце, мог

сотворить  такую вопиющую  гадость: отвлечь меня от долгой  прогулки с  ним,

любимым. Я ласково  погладил  большую умную голову собаки, подавил отчаянный

зевок, поплотнее завернулся в Мантию Смерти и покинул свои апартаменты.

     Нет ничего  лучше,  чем ясное, солнечное весеннее утро в старом  центре

Ехо... и нет ничего хуже, чем ясное,  солнечное утро в любое время года  и в

любой точке вселенной -- в том случае, если вам не  дали выспаться. Поначалу

мне  приходилось  подавлять  настойчивое  желание  изловить  всех  солнечных

зайчиков  в округе и собственноручно  набить морду каждому  из  них. У  меня

вообще  весьма тяжелый нрав, а  уж после  принудительной побудки  он  обычно

зашкаливает  за  отметку  "отвратительный". Если бы  сейчас  выяснилось, что

этому прекрасному Миру угрожает  какой-нибудь очередной  апокалипсис, я  бы,

скорее всего, вежливо осведомился, что я  могу сделать,  чтобы  ускорить его

наступление.  Но  когда я  пересекал  мост  Гребень  Ехо,  мне  на  нос села

маленькая  пестрая   бабочка.   Через  мгновение   она  убедилась,  что  сей

замечательный предмет, увы, не является цветком, и поспешно  улетела, но моя

хмурая  физиономия  уже  расплылась в  умиленной улыбке,  каковая безнадежно

заблудилась  в окрестностях  лица и  продолжала блуждать  там, даже когда  я

переступил порог гостиной Джуффина. А ведь я собирался начать наше общение с

длинного прочувствованного монолога на тему: "Сэр  Макс тоже живой человек".

Намечалось   даже   небольшое    театрализованное   представление   --   без

продолжительных   глубоких   обмороков,   но   с  непременным  закаты-ванием

воспаленных   глаз,  драматическим  прикладыванием   пальцев   к  вискам   и

богатырским зевом до хруста за ушами. Не могу сказать, будто я действительно

надеялся,  что  мне  удастся пронять  этого злодея,  но  я был просто обязан

предпринять еще одну попытку. Ничего не вышло: к началу нашей встречи  я уже

пребывал в совершенно лучезарном настроении. Зато сэр Джуффин был мрачен как

отражение  грозовой тучи в  тусклом  старинном зеркале. Он поднялся было мне

навстречу,  серебристое лоохи  сверкнуло в  лучах  полуденного  солнца,  как

крылья стремительной чайки, но на середине пути шеф вдруг передумал и тяжело

рухнул обратно в кресло. Адресовал мне тяжелый  испытующий взгляд исподлобья

и отвернулся к окну.

     -- Можно подумать,  что это не вы меня, а я вас разбудил! --  удивленно

сказал я, разглядывая насупленные брови своего шефа. -- Что-то случилось?

     -- "Что-то случилось" -- это  еще слабо сказано, -- буркнул Джуффин. --

Скорее уж "стряслось". Или, если  быть  точным, неминуемо  стрясется в самом

что ни на есть ближайшем будущем. Да ты садись, Макс. Устраивайся поудобнее:

разговор у нас с тобой будет долгий. Извини, что я не дал тебе выспаться, но

тут  такое  творится...- Он  нетерпеливо  махнул рукой  и  умолк,  задумчиво

уставившись в окно, -- решал, с чего начать, я полагаю.

     Признаться,  я  несколько  опешил,   услышав  его  извинение.  Приятно,

конечно, иметь  дело  с вежливым человеком, но  столь  корректное  поведение

совершенно не вязалось  с  обычными манерами моего шефа. Предполагается, что

каждый  сотрудник  Тайного  Сыска  должен  испытывать  глубокую,   искреннюю

благодарность  за то,  что его до  сих  пор  не  убили,  и больше ничего  не

требовать.

     --  Так  что  творится-то?  --  встревоженно спросил я. --  И почему вы

решили встретиться со мной Дома?

     --  Так  лучше,  -- невнятно,  но  безапелляционно объяснил  Джуффин. И

довольно неуверенно добавил: -- По крайней мере, есть надежда, что здесь нам

никто  не помешает... хотя если бы в нашем  распоряжении было немного больше

времени,  я бы предпочел  провести этот  разговор на Темной Стороне,  а  еще

лучше -- в каком-нибудь ином Мире, где уж точно не будет никаких посторонних

ушей... Но чего-чего, а времени у нас совсем нет.

     -- Так, я уже испугался, -- вздохнул я. -- Это о чем же, интересно,  вы

собрались со мной  побеседовать? И  с каких  пор  в нашем кабинете в Доме  у

Моста завелись "чужие уши"?

     -- Не бери в голову, Макс, -- отмахнулся он. -- И уж тем более не трать

силы на неубедительную имитацию  какого-то  бездарного испуга: эмоциональные

излишества  тебе не  к лицу.  Ничего по-настоящему страшного  не происходит,

просто... Одним словом, Нуфлин Мони Мах при смерти. Собственно говоря, этого

следовало ожидать, но я думал, что старик продержится еще пару дюжин лет как

минимум.

     -- Магистр Нуфлин  при смерти?  Как  такое может  быть?  -- ошеломленно

переспросил я.

     -- А чему ты удивляешься? -- пожал плечами Джуффин.

     -- Это как-то не вяжется с его имиджем, -- растерянно объяснил я.

     -- Неужели до  сих пор ты думал, что  Нуфлин бессмертен? С чего бы это?

Старик живет на свете довольно долго, и вот его срок подошел к концу. Так со

всеми случается, рано или поздно, знаешь ли...

     -- Так,  -- решительно сказал я,  с  трудом подавляя  желание  устроить

непродолжительную,  но эффектную  истерику, -- и  что теперь?  В Соединенном

Королевстве  грядут  гражданские волнения  в  связи  с предстоящей  кончиной

Магистра   Нуфлина,   "великого  и   ужасного"?  Или   волнения   намечаются

исключительно  среди членов Ордена Семилистника? И нам придется расхлебывать

эту несладкую кашу, сваренную из чужих амбиций?

     --  Да  нет,  не  думаю,-  равнодушно  возразил  Джуффин.  --  По  моим

сведениям,  ничего подобного не намечается.  Конечно,  в делах  такого  рода

всегда следует опасаться неприятных неожиданностей, но, в любом случае,  все

это  пустяки.  Суета  сует  и  томление духа,  как  с  некоторых  пор  любит

выражаться наш сэр Ме-лифаро,  пребывая  в  состоянии тяжелого  похмелья, --

кстати,  он уверяет, что усвоил сию мудрую сентенцию в тот момент, когда она

извергалась из  твоих  уст. Звучит  красиво, но излишне претенциозно, ты сам

так не находишь?..  В общем,  с политической стороной проблемы мы как-нибудь

разберемся,  если  вообще  будет  с  чем  разбираться.  Орден  Семилистника,

разумеется,  не пользуется пылкой всенародной любовью, как и всякий правящий

клан  в любой  известной  мне стране, но, по большому счету,  людям  глубоко

плевать  на  власть  Ордена --  им  и  без  того  есть чем  заняться.  Жизнь

человеческая, знаешь ли, прекрасна и удивительна настолько, что в ней отнюдь

не всегда  находится  место скучной борьбе за  власть.  Разве  что столичные

жители  по  традиции  все  еще интересуются  политикой, но после  скандала с

мемуарами  Йонги  Мелихаиса  наши  горожане, по-моему, приобрели  устойчивое

отвращение к беспорядкам.  А  если мальчики  из Ордена сами  решат  устроить

хорошую  ссору... Ха!  Пока за оградой Иафаха скрывается наша леди Сотофа со

своими подружками,  я  могу быть  совершенно спокоен.  Женщины  Семилистника

вполне  способны призвать  к  порядку  своих  расшалившихся  коллег,  да так

аккуратно, что ни  одна крыша в Ехо не вздрогнет. В общем, забудь, сэр Макс.

Это не наши проблемы.

     -- Отлично,  --  зевнул  я.  --  Это  самая лучшая  новость  со  времен

последней  прибавки к моему жалованью. Но почему, в таком случае, вы не дали

мне выспаться?  Только  не  говорите,  что,  узнав о  приближающейся кончине

Магистра  Нуфлина,  вы   почувствовали  себя  одиноко  и  бесприютно  и  вам

захотелось немного подержаться за мою дружескую руку,- все равно не поверю!

     -- Еще чего не хватало! -- фыркнул шеф. -- Ну и воображение у тебя, мой

бедный романтичный сэр Макс!

     -- Какое там воображение, -- вздохнул  я.  -- Обычный неуклюжий сарказм

дурно выспавшегося человека -- только и всего. Нет, правда, зачем я  вам так

срочно понадобился? Или  вы  полагаете, что  я могу  вылечить сэра  Нуфлина?

Шарахнуть Смертным  Шаром и рявкнуть: "А ну быстренько выздоравливай, старый

негодник!" А что, можно попробовать...

     -- Не стоит, -- сухо сказал Джуффин.

     -- Ха, я всегда подозревал, что вы не слишком дружны, -- хмыкнул я.

     -- Не говори чушь, -- отмахнулся шеф. -- Дружны, не  дружны -- какая, к

Темным Магистрам, разница?! Как бы я ни относился к Нуфлину, но его смерть в

данный момент представляется мне весьма досадным и несвоевременным событием,

так что если бы я полагал, будто ты способен его вылечить, мы бы уже ехали в

Иафах. Но я заранее могу  предсказать, что у  тебя ничего не выйдет. Только,

чего доброго, угробишь старика раньше времени...

     --  Почему это? -- удивился я.- До сих  пор из меня  получался неплохой

исцелитель; во всяком случае, мои пациенты не жаловались!

     -- Попробовали бы они пожаловаться! -- неожиданно рассмеялся Джуффин. И

тут же снова насупился. -- Понимаешь, Макс, дело в  том, что  никто не может

помочь тому,  чья  сила превосходит его собственную, а вот навредить --  это

запросто, если повезет, конечно. Так уж все устроено... Ну а Магистр Нуф-лин

-- куда более могущественный колдун,  чем ты, хотя в данный момент, конечно,

для него и пальцем пошевелить -- достижение... Тебе все ясно?

     -- Считайте, что да,  -- вздохнул  я, хотя ни черта  мне  не было ясно,

если честно. -- Доброго волшебника из меня на сей раз не получилось. Карьера

спасителя отечества  и памятник в полный  рост в  холле  главной  резиденции

Семилистника мне пока не светят. Тогда хоть камрой угостите.

     --  Запросто!  --  великодушно  пообещал шеф,- Кимпа ее  уже варит -- в

тазу, разумеется. Я предупредил его, что жду тебя в гости.

     -- Таз-то хоть большой? Или, как в прошлый раз, всего на дюжину литров?

-- невозмутимо осведомился я. Потом пригорюнился: -- Не знаю, как вам, а мне

грустно. По-моему, Магистр Нуфлин был вполне симпатичным дядей, что бы там о

нем ни рассказывали...

     -- Прошедшее время не слишком уместно, -- заметил шеф. -- Нуфлин, хвала

Магистрам,  пока  жив. А  что  касается  твоих  нежных чувств  к  умирающему

старику,  которого, объективно  говоря, довольно трудно назвать "симпатичным

дядей" -- при всем моем к нему ува... м-да... Ну да ладно!

     Я  с трудом сохранял серьезность,  наблюдая  его  внутреннюю борьбу.  В

конце концов Джуффин решил  не сотрясать воздух необязательными упражнениями

по прикладному лицемерию и  после небольшой заминки продолжил: -- Видишь ли,

сэр Макс, тут дело не в его личных качествах. Просто ты ему всегда нравился,

а  у тебя  есть  одно  забавное свойство: ты  всем  отвечаешь взаимностью. И

посему абсолютно не разбираешься в людях. Все, кому ты нравишься,  по твоему

глубокому убеждению -- милейшие люди, прочие -- злодеи, каких мало.

     -- Ну да,  --  авторитетно  подтвердил я. -- По-моему, отличный  способ

определить, кто есть кто. Сами подумайте:  это какой же надо быть  сволочью,

чтобы меня не любить!

     -- Да  уж! --  фыркнул Джуффин, подвигая  мне  кружку с горячей камрой,

каковая, вопреки его зловещим  посулам, все-таки была сварена и  подана не в

тазу, а в обыкновенном кувшине, размеры коего, впрочем, впечатляли.

     Мы  немного  помолчали:  новость  все-таки  не  слишком  располагала  к

непринужденной  болтовне. Я  терпеливо  ждал, когда  сэр  Джуффин  соизволит

наконец  объяснить, зачем я  ему понадобился,  а он внимательно рассматривал

некую  загадочную  точку в пространстве,  аккурат над моим левым ухом,  и не

торопился приступать к делу.

     -- Ну и  дельце тебе предстоит, сэр Макс! -- наконец сказал он и  снова

задумчиво умолк.

     -- Так все-таки есть дельце? -- заинтересованно спросил я.

     -- Ну  да,  --  вздохнул  он. --  Нуфлин  решил, что ты  -- именно  тот

единственный и неповторимый парень, который доставит его в Харумбу в целости

и сохранности.

     -- Очень может  быть, -- я пожал плечами. -- При условии,  что он знает

дорогу. Лично  я  понятия  не  имею,  что это  за Харумба  такая  и где  она

находится.

     -- Да, об этом я тебе еще не рассказывал, -- кивнул Джуффин. -- Дабы не

шокировать.  А  теперь расскажу, даже если уши  начнешь затыкать. Харумба --

это Страна Мертвых, Макс.

     -- Вы не обидитесь, если я не буду падать в обморок? -- сухо спросил я.

-- Нашли чем меня шокировать! А кто  вам мертвого Йонги  Мелихаиса  за ручку

привел?

     --  Да подожди  ты, -- отмахнулся Джуффин. -- И  имей в  виду: тебе  не

очень  идет образ бывалого человека, стреляного  воробья,  или  как там  это

называется... Милое идиотское  выражение искреннего  удивления украшает твою

физиономию куда больше, уж  поверь мне на слово! Хотя  бы  потому,  что  оно

больше соответствует  истинному  положению дел.  Когда  я  говорю  о  Стране

Мертвых, я  имею в виду именно настоящую страну, расположенную на континенте

Уандук, а не всяческие неописуемые уголки вселенной  вроде того, откуда ты в

свое время действительно героически приволок этого горе-писателя.

     -- Подождите-ка! -- Теперь мои брови непременно уползли бы вверх  и без

снисходительных пожеланий Джуффина. -- Страна Мертвых находится на Уандуке?!

     И это именно "страна"?! Они там что, живут, как нормальные  живые люди?

Может  быть, у них еще  и король имеется?  Или,  чего доброго,  президент? И

дипломатические  миссии  в столицах дружественных государств? Как  это может

быть, Джуффин? Я все-таки немного знаю, что такое смерть...

     -- Знаешь, -- спокойно согласился он. -- Но очень и очень  немного, как

ты сам справедливо заметил... Обычно смерть раз и навсегда отлучает человека

от  привычного  бытия, тут  ты прав, разумеется.  Но  "обычно" -- не  значит

"всегда". Из любого правила есть исключения, так уж все устроено. Харумба --

это место, где обитают эти  самые  исключения...  Кстати, никакого  короля в

Харумбе  нет. У  них там, знаешь  ли, своего рода демократия. Считается, что

все  равны  перед  лицом   смерти,   особенно   те,  кому   удалось  от  нее

ускользнуть...

     Он  задумчиво умолк  и  уставился  куда-то  поверх моей головы  тяжелым

немигающим взглядом.

     -- Но...- начал было я.

     -- Не  торопи меня, ладно? -- неожиданно мягко попросил Джуффин. -- Я и

так тебе все расскажу. Возможно, даже несколько больше, чем тебе хотелось бы

услышать. Просто надо собраться с мыслями.

     --  Собирайтесь, -- растерянно  согласился я  и потянулся за  кувшином,

чтобы подлить себе камры.  Руки у  меня дрожали --  вот уж не  знаю, с какой

стати!

     --   Ох,  нет   ничего   труднее,   чем   объяснять  некоторые  простые

общеизвестные факты неофиту  вроде тебя,  --  наконец заключил  Джуффин.  --

Ладно,  все равно мне следует  хотя бы попробовать. Итак,  сэр Макс, в  этом

прекрасном Мире есть некоторое -- не слишком большое, всего  несколько сотен

--  количество счастливчиков, которым удалось победить смерть --  по крайней

мере,  отчасти. Страна Мертвых  Харумба была основана несколько  тысячелетий

назад коренными обитателями материка Уандук...

     -- То бишь эльфами,- кивнул я.- Или как их там по-научному?

     --  Кейифайи, -- нетерпеливо подсказал Джуффин. -- Как ты и сам знаешь,

чистокровные эльфы  живут  столь  долго,  что их не  без  основания  считают

практически бессмертными.  А вот их  потомки от браков с  людьми или крэйями

редко живут подолгу. Некоторым эльфам оказалось присуще чувство родительской

любви, и поскольку  этим вечно юным беднягам то и  дело доводилось одного за

другим  хоронить  своих  престарелых  детей,   они  заключили,  что  следует

попытаться  как-то  обмануть  смерть. И  надо признать, им  удалось довольно

далеко  уйти  по  извилистому  пути  уловок.  Правда,  продлить  жизнь своих

потомков  на сколь-нибудь серьезный срок уандукские чародеи так и не сумели.

Зато им  удалось  создать условия,  в которых любой мертвец может продолжать

привычное  существование.  При этом  его  личность  остается  неизменной,  а

телесные ощущения и душевные порывы, которые испытывает умерший в Харумбе, в

точности похожи на те, что посещали его при жизни.

     -- То есть вообще никакой разницы? -- деловито уточнил я.

     -- Ну, мне трудно  об этом судить: пока сам не попробуешь, не  узнаешь,

--  осторожно  ответил шеф.  --  Но говорят, что никакой  -- словно  ты и не

умирал вовсе...  Есть только одно неудобство, с которым приходится мириться:

умерший  не  должен  покидать   пределы  Страны  Мертвых,  поскольку  смерть

терпеливо  караулит  его  на  границе Харумбы. Рассказывают,  впрочем, будто

Харумба великолепное место и вполне  стоит того,  чтобы провести там не одно

тысячелетие.

     -- Но почему, в таком случае, там хоронят не всех? -- изумленно спросил

я.- По-моему...

     -- Да, я понимаю твое удивление, --  кивнул  Джуффин.  -- Скажу больше,

мой  бедный сэр  Макс: сейчас тебе предстоит  здорово разочароваться! Видишь

ли,  не  так  уж просто  стать  одним  из  обитателей  Страны  Мертвых.  Еще

неизвестно,  что  труднее: получить  разрешение  на  переезд в  Харумбу  или

улизнуть от смерти в  иную  вселенную!  Свободный вход открыт только  прямым

потомкам  хранителей  Харумбы --  небольшого  и  практически  закрытого  для

контактов с внешним  миром сообщества  очень старых  кейифайев. Замечу,  что

никому из  них уже давно не приходит охота обзаводиться  новыми наследниками

взамен  успокоившихся в чертогах Харумбы,  да  и  внуки  с  правнуками редко

появляются  в  этих странных  семействах... У остальных людей тоже есть шанс

попасть  в Харумбу, но он  весьма  невелик. Два основных  условия --  личные

достоинства  и огромные  деньги. Да, и еще  нужно быть достаточно удачливым,

чтобы не умереть насильственной смертью,  поскольку  возродиться  к жизни  в

пределах Харумбы может только тот, кто умер в ее пределах, под присмотром и,

так сказать, руководством ее хранителей.

     --  Личные  достоинства,  говорите?  И деньги?  Ничего не  понимаю,  --

ошеломленно признался  я.  --  А  деньги-то  тут  при  чем?!  Я  вполне могу

смириться  с тем, что  бедняку не  светит  жизнь во  дворце: по собственному

опыту  знаю,  что  без  этого вполне  можно  быть  счастливым.  Но  шанс  на

бессмертие должен быть бесплатным, иначе свинство какое-то получается!

     --  Да, на  первый взгляд  требования хранителей Харумбы представляются

весьма  несправедливыми,  --  согласился   Джуффин.  --  С  другой  стороны,

справедливость как таковая  вообще не является одним из  непреложных законов

вселенной:  это  понятие -- всего лишь  порождение  великой  потаенной мечты

каждого человека получить хоть какую-то  награду  за свои истинные  и мнимые

достоинства,  не  оцененные  ближними...  Впрочем,  хранителей Харумбы можно

понять:  поскольку ребята  дарят  своим подопечным бессмертие,  но  не могут

предоставить  им полную свободу  действий, они берут на  себя  обязательства

содержать  их в  течение  бесконечно  долгого промежутка времени. И еще  как

содержать!  Говорят, что каждый  обитатель  Харумбы может устроиться  там  с

комфортом, какой  не  снился  даже правящим  монархам  этого Мира,  --  если

пожелает,  конечно! Любителя  простой  жизни не будут  принуждать купаться в

роскоши, но последовательных  аскетов, знаешь ли, не так уж  много, особенно

после того, как люди выясняют,  что заботиться о  здоровье во имя долголетия

больше не  нужно. Одним  словом, меня не удивляет, что  минимальная плата за

вход в Харумбу составляет около миллиона наших корон...

     Я  присвистнул:  все-таки  корона  Соединенного  Королевства  --  очень

крупная денежная  единица. Семья средних  горожан без особых претензий может

очень  неплохо прожить на  эту  сумму  полдюжины дней, а  то  и  больше,  не

пользуясь при этом щедростью Его Величества Гурига VIII,  который, продолжая

семейную традицию, приказал владельцам столичных трактиров бесплатно кормить

всех голодных, а счет за убытки выставлять его казне. Мое жалованье, правда,

состав-  |  ляет около шестисот корон  за дюжину  дней,  но  при1 этом  надо

учесть, что никому из государственных  слу-1 жащих в Соединенном Королевстве

не   платят  столь   щедро,   как  сотрудникам   Тайного  Сыска,  а  я  ведь

какой-никакой,   а   все-таки  заместитель   Почтеннейшего  Начальника  этой

уважаемой организации, его "Ночное Лицо", если перейти на официальный штиль.

Логика простая: если  уж государство  нуждается в постоянных  услугах группы

весьма  могущественных, а  посему,  безусловно, опасных колдунов, каждый  из

которых  потенциально  способен чуть ли не в одиночку устроить в королевстве

новые  Смутные Времена, то пусть они будут  настолько сытыми,  насколько это

возможно:  до икоты,  до  мучнистой отрыжки,  до угрызений совести,  в конце

концов!  Но,   для  того  чтобы  скопить  целый   миллион  корон,  даже  мне

потребовалась бы почти вечность, да еще и проведенная  под  бременем суровой

экономии.

     --  М-да,  пожалуй,  бессмертие мне  пока  не по карману,  --  печально

заключил я.

     -- Бессмертие  по рецептам Харумбы тебе в любом случае не светит, как и

прочим  Вершителям,  --  с  неуместной  жизнерадостностью  сообщил  мне  мой

задушевный  друг сэр Джуффин Халли, злодей,  каких  мало.  Посмотрел на  мою

разочарованную рожу и снисходительно добавил: -- Не расстраивайся, сэр Макс,

зато  теперь у  тебя появился дополнительный стимул  оставаться в  живых как

можно дольше.

     --  Логично, -- вздохнул  я.  --  Впрочем,  я никогда  не жаловался  на

недостаток причин оставаться в живых, их и так хватает... Ладно уж, Магистры

с  ним, с уютным уандукским бессмертием, которое мне не светит! Но все равно

нечестно  получается.  У  хороших  людей редко  бывает  возможность  скопить

миллион корон -- да какое там, даже пару тысяч: так уж они устроены, хорошие

люди!  Это не значит, что все они обречены  на карьеру  портовых  нищих,  но

целый миллион корон... Готов спорить, что его даже у вас нет!

     -- Да, -- спокойно согласился шеф. -- Можешь себе  представить: мне  до

миллиона  недостает нескольких дюжин корон,  я как раз недавно проверял свои

текущие счета  в Канцелярии  Больших  Денег. Самое  занимательное, что  этих

нескольких дюжин корон мне уже лет сто недостает.  Мистика какая-то, честное

слово!

     --  Могу вам одолжить, -- улыбнулся я. -- Вот уж это точно не проблема!

А вы в крак небось свой миллион выиграли? До выхода знаменитого Королевского

Указа, который гласил, что господину Почтеннейшему Начальнику Малого Тайного

Сыскного Войска навеки запрещается играть  в карты в общественных местах, во

имя сохранения гражданского мира?

     --  Не  весь,  конечно,  но  значительную  часть,  --  с  удовольствием

подтвердил он. И невозмутимо добавил: -- Кроме того, ты забываешь, что, пока

я не стал "господином Почтеннейшим  Начальником", я довольно долго был самым

высокооплачиваемым наемным убийцей в Соединенном Королевстве. Карманы у меня

в то время были дырявые, но кое-что в складках все-таки застряло...

     --  Вот!  --  ехидно  сказал я.  -- Теперь  понятно,  кто  в  состоянии

заработать себе миллион на  бессмертие в Харумбе: наемные убийцы и удачливые

карточные шулеры. Ну и компания там собралась! Впрочем, принимая во внимание

мой  личный  опыт общения с вами... Ха! Очень даже  милая компания, хотя мое

чувство социальной справедливости по-прежнему бурно протестует против такого

вывода. Революцию, что ли, устроить? Под лозунгом: "Даешь бесплатный вход  в

Харумбу для мирового пролетариата!"

     --  Страсти  какие!  -- снисходительно  согласился Джуффин. --  А  что,

действительно организуй  восста-.ние, а мы с Кофой  будем  его подавлять, уж

что-что,  а  это  умеем!  Главное, чтобы твой  бунт обошелся  без  фатальных

последствий: компания в Харумбе действительно собралась неплохая, такую грех

портить. И знаешь почему? Потому что деньги  -- это  почти  обязательный, но

отнюдь не единственный ключ от входа в Страну Мертвых. Ты уже забыл: сначала

в качестве решающего фактора я назвал личные достоинства кандидатов и только

потом  упомянул  размер  вступительного  взноса  в  этот  самый  дорогой  из

элитарных клубов. Чтобы  окончательно закрыть вопрос о деньгах, замечу, что,

по  моим  сведениям, примерно  три дюжины нынешних обитателей  Харумбы  были

допущены туда  без платы  за вход.  С  них не  взяли  ни  гроша. Эти господа

поселились в Харумбе по специальному приглашению ее старожилов.

     -- Небось какие-нибудь знаменитости? -- неодобрительно спросил я.

     --  Ну, не  сказал  бы, что такие уж знаменитости. Во всяком случае, не

все. Просто очень  хорошие, вернее, в высшей степени приятные  люди. Знаешь,

из тех ребят, которые сразу же становятся душой общества в любой компании --

не важно,  попадут ли  они к Королевскому двору  или окажутся среди портовых

нищих. Это врожденный дар. Встречаются ведь гениальные поэты или скульпторы:

их  даже учить  ничему не  надо, они  от рождения способны  творить чарующие

вещи,  для  них это так  же естественно,  как  для тебя  клевать носом после

бессонной ночи. Ну а иногда случается, что  человек  наделен даром создавать

вокруг  себя  совершенно непередаваемую атмосферу  счастливой легкости.  Для

этого  вовсе  не  обязательно  обладать  острым  умом,  чувством  юмора  или

природной добротой. Просто надо быть теплым,  как этот нелепый древний камин

в твоей большой гостиной...

     --  К которому  все невольно подвигаются  поближе зимним вечером,  даже

любители  покритиковать его старомодный дизайн, вроде  вас,  --  с невольной

улыбкой закончил я. -- Да, встречаются такие ребята. Жаль только, что редко.

     --  Да,  пожалуй, действительно  не  так  часто,  как  хотелось  бы, --

рассеянно подтвердил Джуффин. -- Вот для таких людей  вход в Харумбу открыт,

можно сказать, настежь. Достаточно изъявить  желание. Впрочем, парочка особо

популярных   знаменитостей   в   Страну   Мертвых   тоже   просочилась,   по

многочисленным просьбам  тамошних  обитателей: они  ведь интересуются делами

живых, совсем как провинциалы событиями в столице... А что касается богачей,

готовых  уплатить  вступительный  взнос,  им рекомендуется  заявить о  своем

желании умереть в  Харумбе  заранее. Хранители Харумбы тщательно собирают  о

них  самые  подробные  сведения, а потом  предоставляют эту информацию своим

питомцам. И жители Страны  Мертвых сами решают: хотят они  заполучить такого

соседа или нет. Они,  знаешь ли, весьма  переборчивы.  Когда впереди  уютная

вечность,  заполненная   исключительно  маленькими  радостями  бытия,  любые

перемены,  в  том  числе и новые знакомства,  начинают  казаться не  слишком

соблазнительными... У  Магистра Нуфлина было не так уж много шансов получить

приглашение в Харумбу:  он  не обладает врожденным даром  привлекать  к себе

любовь  окружающих. Но ему здорово повезло: многие обитатели  Страны Мертвых

все еще  любопытны,  а  Нуфлин  является  счастливым обладателем  рекордного

количества самых  невероятных тайн, каковые с Удовольствием разгласит  после

смерти -- а почему бы  и нет? Так что его появление в Харумбе сродни покупке

какой-нибудь тысячетомной  энциклопедии "Чудеса и легенды Мира" для тамошней

библиотеки. Но подобная энциклопедия вряд ли  когда-нибудь будет написана, а

Магистр Нуфлин -- вот он, еще тепленький,  сам в  гости просится! К  тому же

Нуфлин  будет  первым  настоящим  магом,  изъявившим  желание  поселиться  в

Харумбе. Обычно наш брат  или умирает насильственной смертью, или  всю жизнь

ищет свой собственный способ  с ней договориться.  Некоторые даже находят --

если очень повезет. Но Орден  Семилистника  при всем его внешнем  могуществе

так  и не сумел набрести на узкую тропинку, уводящую в сторону  от смерти, а

Нуфлин однажды понял, что уже стар и при всем желании не сможет обратиться к

иной  традиции:  для  этого  ему  не хватило бы ни времени, ни  сил... Одним

словом, старик своевременно обратился  к хранителям Харумбы и еще  несколько

лет назад  получил от них  официальное приглашение.  Ему предложили уплатить

пять миллионов  корон -- не то доплата за его тяжелый характер, не то ребята

просто  решили, что  Нуфлин  настолько богат,  что с него следует  брать как

можно больше, -- и приезжать в  любое удобное для него  время. Деньги у него

действительно  есть. Вернее,  у Ордена Семилистника,  который после  похорон

своего  Великого   Магистра   станет  самой  нищей  шарашкиной  конторой   в

Соединенном Королевстве,  но это  уже их  внутренние  проблемы, нас  они  не

касаются. У нас с  тобой есть одна  настоящая проблема: прокатить Нуфлина до

Харумбы.

     --  Тоже мне  проблема!  --  фыркнул я.  Потом хлопнул  себя  по лбу  и

ошеломленно добавил: -- Его-то перевезти -- раз плюнуть, но деньги! Джуффин,

объясните  мне,  каким образом  можно  доставить  на  Уандук  пять миллионов

корон?! Я даже не решаюсь предположить, сколько весят такие деньжищи!

     -- Ну, для подобных операций, хвала Магистрам, существуют именные чеки,

Вековечный  Банк  при  Управлении  Больших  Денег  и  специальная  Невидимая

Флотилия, занимающаяся  исключительно  перевозкой ценностей.  В  ее  составе

служат  уроженцы островов  Укумбийского  Моря,  причем только  члены  семей,

посвященных  в  древние  обряды  Морской  Охоты   --  единственная  надежная

гарантия, что  их  суда никогда  не  будут  ограблены пиратами. В  общем,  в

Харумбе от Нуфлина не потребуют ничего, кроме чека...

     -- А значит, и беспокоиться не о чем! -- оптимистически заключил я.

     -- Ты даже представить  себе не можешь,  какое количество  поводов  для

беспокойства  остается  в нашем распоряжении, --  строго сказал Джуффин.  --

Во-первых, Нуфлина подвела его обычная прижимистость: он откладывал отъезд в

Харумбу, как скупые  люди откладывают любую дорогую покупку. Ждал неизвестно

чего...

     --  Ждал, пока припечет по-настоящему,  -- сочувственно кивнул  я. -- Я

его понимаю: просто невозможно заставить себя  сделать  некоторые вещи, пока

тебя как следует не припрут к стенке! Особенно это касается визитов к врачу,

а ведь поездка в Харумбу чем-то сродни посещению знахаря, верно?

     -- Ну,  в  каком-то  смысле...-  сердито хмыкнул  шеф.  --  Тебе-то еще

простительно подобное легкомыслие: по молодости да по глупости многое сходит

с рук.  Но вот Нуфлин мог бы  быть хоть немного рассудительнее! А он тянул с

отъездом  до тех пор, пока смерть лично  не заявилась на порог  его спальни.

Теперь у него нет сил  не то  что добраться до Уандука -- он  с постели-то с

трудом  встает! И времени  осталось совсем мало. Существуют, конечно, всякие

снадобья,  способные немного продлить его век,  но  они не всесильны. Старик

проживет еще дюжину дней...  ну,  может  быть,  две, если  очень  повезет. А

попасть к хранителям Харумбы он непременно должен живым: воскрешать тех, кто

умер своей смертью, они не умеют.

     -- Дюжина дней, говорите? -- задумчиво повторил я. -- Что ж, это вполне

возможно. Когда мы с Кофой возвращались из Уандука на пузыре Буурахри, у нас

ушло  даже  меньше  времени:  вы  же знаете,  мы  установили там  магический

кристалл, как на амобилере...

     -- Ну да, и твоя знаменитая любовь к спешке оказалась весьма кстати, --

согласился  Джуффин.  --  Поэтому,  собственно говоря.  Магистру  Нуфлину  и

требуется твоя помощь.

     -- Но разве нельзя  отправиться на Уандук Темным Путем? -- нерешительно

спросил я. -- Это же еще быстрее: раз -- и все!

     -- Быстрее-то быстрее, -- устало  вздохнул шеф. -- Проблема в том,  что

сам  Нуфлин теперь беспомощен, как младенец,  а чужое колдовство  убьет  его

наповал  --  почти  наверняка!  Во  всяком  случае,  старик  предпочитает не

рисковать,  и я  считаю, что он совершенно прав. Так что  у него теперь одна

надежда:  на  тебя  и  твое  маленькое  полезное помешательство  на  больших

скоростях... Ох, Макс, но если бы проблема была только в этом!

     -- А что, есть еще и другие проблемы? -- осторожно спросил я.

     --  Есть, и имя им -- легион,- мрачно сообщил Джуффин. -- Ты, наверное,

догадываешься,  что за свою долгую жизнь Магистр  Нуфлин успел нажить немало

смертельных  врагов. Но  я уверен, даже у тебя  не хватит воображения, чтобы

представить себе их число!

     --  Достаточно,   чтобы  заселить  пустой  город,  да?  --  в  тон  ему

откликнулся я.

     -- Достаточно,  чтобы  заселить обезлюдевшее  государство! -- Шеф пожал

плечами. --  И  знаешь,  я  могу  их понять! Скажу больше:  я  даже не стану

осуждать этих людей,  если они постараются использовать свой последний  шанс

отомстить Нуфлину и не допустить, чтобы он добрался до Харумбы, где его ждет

весьма  приятная  разновидность  бессмертия.   Но  какого  бы  мнения  я  ни

придерживался на сей  счет, а  в мои обязанности  входит  сделать все, чтобы

старик прибыл в  Харумбу живым  и  желательно, так  сказать, неповрежденным:

если  он  лишится,  к примеру, руки или  ноги,  хранители Страны Мертвых  не

смогут  его исцелить, и ему придется влачить  свое  увечье  сквозь  грядущие

тысячелетия.

     -- Ужас какой! -- искренне сказал я. И осторожно  поинтересовался: -- А

если бы у него, к примеру, были мигрени? Или больные зубы?

     -- Нет, от всяких простеньких недомоганий и старческих хворей обитатели

Харумбы, хвала Магистрам, избавлены,- заверил меня Джуффин.

     --  Уже   легче!  --  фыркнул  я.   --   Вечность,   заполненная  всеми

заработанными при жизни болячками,  не самая приятная  штука... Ладно, я уже

понял, что доставить Магистра Нуфлина  в Харумбу  -- не совсем то  же самое,

что отвезти красивую девушку на загородный пикник.

     --  Рад,  что  ты  это понял, -- флегматично откликнулся  мой  шеф.  --

Поскольку отправиться  на  этот,  с позволения сказать,  "пикник"  предстоит

именно тебе, причем одному, без помощников...

     --  Одному?! -- Чувство, которое я в настоящий момент испытывал, больше

всего  походило на  искреннее  возмущение.  -- Джуффин,  а вы не перегибаете

палку?   Ну,   положим,  мое   присутствие  на  летающем   пузыре   Буурахри

действительно  заставит   его  лететь   гораздо  быстрее,  чем   это  обычно

происходит.  Но неужели вы действительно считаете, будто я --  такой великий

герой,  что  способен  одной  левой  справиться  с  многочисленными  врагами

Магистра Нуфлина?

     -- Ну что ты. Макс, -- мягко возразил Джуффин. -- Разумеется,  я так не

считаю. Я отлично знаю все твои слабые места и нахожу, что гладиатор из тебя

никудышный, по крайней мере пока.  Будь  моя  воля,  я бы тебя и  близко  не

подпустил  к  этой дрянной  истории... Но беда  в  том, что Великий  Магистр

Нуфлин  Мони Мах  искренне  полагает, что  ты -- тот  самый  единственный  и

неповторимый  парень,  который  в целости  и  сохранности доставит  к вратам

Страны Мертвых его  тело,  в последнее время ставшее до  неприличия бренным.

Ну, если принять во внимание тот факт, что  старик  всегда  был великолепным

провидцем... Что ж, все может быть! В конце концов, ты у нас везучий.

     --  Ага, -- угрюмо подтвердил я. --  Только удача у меня... как  бы это

сказать... Несколько своеобразная, вы не находите?

     -- Это правда, --  невозмутимо согласился шеф.  -- Но  если ты думаешь,

что я  даже  не попробовал  переубедить Нуфлина, ты глубоко заблуждаешься. Я

пытался.  Скажу  тебе   больше:  на  этой  почве  мы  с  ним   даже  немного

поскандалили. Скорее всего,  в последний  раз.  Больше просто  не успеем. Я,

знаешь  ли,  весьма настойчиво  предлагал  ему  свою  драгоценную  персону в

качестве охранника. И могу поклясться; настолько благих намерений у меня еще

никогда в жизни  не было! Я лично знаком со всеми заклятыми врагами Нуфлина.

С некоторыми я даже был дружен, а кое-кто из них до сих пор  мечтает впиться

зубами в  мою глотку  --  обычная  история,..  По крайней мере, я совершенно

уверен,  что  способен справиться  с каждым из  этих ребят, а многих мог  бы

просто вразумить, не доводя дело до драки, о чем и сообщил Нуфлину.

     -- А  он что, сомневается в ваших способностях? -- сварливо  спросил я.

-- Этот бедняга искренне полагает, что я круче?

     -- Да не то чтобы, -- поморщился Джуффин. -- Просто он мне не доверяет.

Считает,  что все эти годы я,  возможно, вынашивал план страшной мести и все

такое. Порой его осторожность и предусмотрительность граничат с элементарной

глупостью... Ох, Макс, старик совершенно не  разбирается в людях, вот  что я

тебе скажу! Вернее, разбирается,  конечно, но не  во всех. Грешные Магистры,

если бы я  действительно носился с мечтами  о  какой-то  там дурацкой мести,

Нуфлин вряд ли дожил  бы до  сегодняшнего дня.  Да  и за что я  стал бы  ему

мстить? За  то, что в начале Смутных  Времен старик никак не мог решить, что

лучше:  убить меня или переманить  на свою сторону?  Какие пустяки! Я  и сам

некоторое  время  раздумывал,  не расправиться ли с ним при случае.  Если уж

быть до  конца  откровенным,  мои  колебания  продолжались  чуть  ли  не  до

последнего дня битвы  за Кодекс --  и что с  того?! Война есть  война, но мы

оба, хвала Магистрам, остались живы -- какие тут могут быть счеты?..

     -- А  сэру Лонли-Локли  он что, тоже не  доверяет? --  упавшим  голосом

спросил я.- Из нас двоих могло бы получиться вполне сносное сопровождение. Я

бы мог  подгонять летающий пузырь и поплевывать ядом на тех злодеев, которых

не успел испепелить сэр Шурф.

     -- Да, -- согласился Джуффин, -- я тоже предложил

     Нуфлину такой вариант.  Если уж  он так не хочет  иметь дело со мной --

Магистры  с  ним! Я  угробил чуть  ли  не час своей  драгоценной жизни, дабы

объяснить ему,  что тебе потребуется  подкрепление, а  уж существа  надежнее

сэра Лонли-Локли попросту не существует в природе. Но Нуфлин упрям как...

     -- Как осел, да? -- горестно подсказал я.

     -- Я весьма смутно представляю себе, что такое осел, но надеюсь, что ты

добросовестно подобрал для сравнения самое упрямое существо во вселенной. --

Шеф с досадой пожал плечами и умолк.

     -- И что,  получается, я должен доставить Магистра Нуфлина в Харумбу, а

по дороге мы будем отбиваться  от оравы разъяренных могущественных колдунов?

--  упавшим голосом  спросил я.- Ну-ну...  Ладно, если он настаивает,  можно

попробовать, но боюсь, Нуфлин даже не представляет  себе, сколь ничтожны его

шансы  благополучно  добраться до  побережья Уандука!  И мои,  кстати, тоже.

Разве  что  повезет,  и  меня  оставят  в  живых  --  в  качестве  экспоната

какой-нибудь частной  коллекции трофеев. Надеюсь, я буду неплохо  смотреться

за стеклом витрины...

     --  Нуфлин почему-то совершенно уверен, что все будет в полном порядке,

если сопровождать его  будешь именно ты,  --  ворчливо отозвался Джуффин. --

Его доверие к тебе  воистину безгранично! Умеешь ты,  сэр Макс, пыль в глаза

пускать,  вот что я тебе скажу...  Ладно, на  самом деле не все так страшно.

Во-первых, большинство противников  Нуфлина ни на что толком не годится  без

милой их сердцу угуланд-ской Очевидной  магии, каковая почти не  работает на

таком расстоянии  от Сердца Мира. Во-вторых, я искренне надеюсь, что о вашем

путешествии никто  не пронюхает.  Конечно, почти все эти ребята ясновидцы, и

им вовсе не  обязательно читать  свежие  газеты,  чтобы узнать  о  ближайших

планах нашего сияющего сэра Нуфлина, но я, хвала Магистрам, не три дня назад

колдовать  научился,  да  и   помощники,  вернее,  помощницы  у  меня  будут

превосходные. Поворожим вместе  с Сотофой и  ее девочками,  напустим туману,

так что  самые выдающиеся пророки Мира будут в течение ближайшей дюжины дней

давать неверные  прогнозы по всем вопросам без  исключения.  Может быть, все

обойдется, и единственной настоящей проблемой в предстоящем  путешествии для

тебя станет смертная скука.

     Содержание  его монолога  мне,  чего скрывать, очень  даже понравилось.

Хотел бы я только, чтобы тон шефа был хоть немного увереннее...

     -- Ехать-то когда надо? -- спросил я. Мой голос звучал почти обреченно,

поскольку  печальный опыт совместной работы с сэром Джуффином  Халли  научил

меня,  что  на  такой  вопрос  существуют  два  ответа:  "прямо  сейчас"   и

"вообще-то, надо было еще вчера, но..."

     --  Сегодня ночью, --  на фоне  моих мрачных прогнозов ответ  прозвучал

весьма оптимистически. --  Под покровом темноты -- ха, а как ты думал?!. Да,

и имей  в виду, Макс: об истинной цели твоей  поездки не должен знать никто.

Вообще никто. Думаю,  ты сам понимаешь,  что это требование  продиктовано не

моим  нездоровым пристрастием к секретам,  а  исключительно  необходимостью.

Разумеется,  я знаю, что среди близких тебе людей нет болтунов, но поскольку

нам предстоит обвести вокруг  носа не городских сплетников, а могущественных

колдунов прошлого...

     -- Да  понимаю я, понимаю, -- вздохнул я. -- Но имейте в виду: интуиция

нашей  леди Меламори  --  это нечто. Она  ловит  меня  на вранье примерно за

полчаса до того, как я начинаю искажать факты.

     -- Да пусть себе ловит, -- пожал плечами Джуф-фин. -- На здоровье! Лишь

бы правды не  знала.  Скажи  ей, если очень рассердится, может отвесить тебе

пару-тройку оплеух,  я  разрешаю...  Официальная версия  такова:  ты  срочно

улетаешь  в  Куманский  Халифат  по   личной  просьбе  тамошнего   правителя

Нубуйлибуни... как бишь его?

     --  Нубуйлибуни  Цуан  Афия,  -- растерянно  подсказал  я.  Признаться,

забывчивость Джуффина  меня ошеломила:  до сих пор он никогда  не путался  в

именах,  даже самых  заковыристых.  Это как  же надо  было заморочить голову

моему безупречному шефу, чтобы из его памяти вылетело имя куманского халифа!

     --  Ну да, ну да,  -- рассеянно согласился Джуф-фин. -- Согласно  нашей

официальной версии,  у него при дворе что-то стряслось, а поскольку у халифа

остались весьма приятные  впечатления  от вашей достопримечательной встречи,

он  попросил Его Величество Гурига...  ну  и  все  такое,  дальше сам можешь

дофан-тазировать.

     -- Ага. А Цуан Афия подтвердит эту информацию в случае чего?

     -- Разумеется, не подтвердит, --  шеф равнодушно пожал плечами, -- но и

не  опровергнет.  Он  попросту проигнорирует любой  вопрос, а  если  даже  и

соизволит что-нибудь ответить,  то  не раньше чем  через  полгода, поскольку

торопливость   не   считается   достоинством,   приличествующим   правителям

Куманского Халифата.

     -- Тоже верно, --  невольно улыбнулся я, вспомнив своеобразные традиции

куманского двора, от которых и сам пострадал немало,  чуть  ли не две дюжины

дней  дожидаясь аудиенции  у халифа,  причем  дело  у  меня  было не  просто

срочное, а безотлагательное.

     -- До заката можешь резвиться, -- устало вздохнул Джуффин. -- Заодно  и

нашу  официальную  версию раструбишь на всех  углах. И постарайся  врать как

можно убедительнее, я тебя умоляю!

     -- Хорошо, -- обреченно пообещал я. -- Буду вдохновенно врать,  если вы

считаете,  что так надо...- И после небольшой, но напряженной паузы спросил:

-- Думаете, я серьезно влип?

     -- Как всегда, -- ехидно ответствовал шеф.

     -- Какая  прелесть!  -- буркнул я  уже с порога.  Вообще-то я, пожалуй,

переборщил  с выражением  недовольства. Не  такой уж  скверной казалась  мне

жизнь, когда я покидал дом сэра Джуффина. Во-первых, на пороге  топтался мой

старинный приятель по имени  Хуф. Я  бережно  взял  собачку на  руки,  чтобы

подарить этому мохнатому малышу счастливую возможность  облизать мой  нос --

до  сих  пор не могу понять, что такого особенного  он находит в этом весьма

заурядном  предмете!  Во-вторых,  резвые  солнечные  зайчики,  жизнерадостно

пляшущие на  серебристой  поверхности  Хурона, не  заботясь  о  безопасности

многочисленных возниц, вынужденных пересекать мосты почти вслепую, больше не

казались  мне  надоедливыми  --   напротив,  я  решил,  что  они  редкостные

симпатяги.  И  в-третьих, пьянящий ветер дальних странствий  уже кружил  мою

бедную,  с  детства  нафаршированную  всяческими  романтическими  глупостями

голову. Не могу сказать, что перевозка умирающих стариков на летающем пузыре

Буурахри сквозь  плотно сомкнутые  ряды  их  старинных врагов является  моим

давним  хобби,  просто  я  очень  люблю  жизнь  во всех ее  проявлениях, при

условии, что эти самые проявления отличаются некоторым разнообразием...

     Одним  словом, я был  вынужден с  некоторым  удивлением  признать,  что

настроен  скорее оптимистически, чем нет. Довольно странно, если учесть, что

сам сэр  Джуффин  Халли не был  уверен в  благополучном исходе моей странной

миссии. Мое настроение стало еще лучезарнее, когда я обнаружил, что владелец

крошечного трактирчика, приютившегося в конце Гребня Ехо, выставил несколько

столиков на свежий  воздух -- явление само по себе  ничем не примечательное,

если  бы за одним  из столиков  не сидела леди Меламори.  Ее яркое полосатое

лоохи трепетало на ветру как флаг какой-нибудь неведомой страны. Любовь всей

моей  жизни  наворачивала  мороженое  с  энтузиазмом  оголодавшего  за  зиму

медведя-шатуна. Она еще и  перемазаться  умудрилась, совсем как наш пернатый

умник  Куруш,  который,  в  отличие  от  нее, не  имеет  решительно  никакой

возможности  пользоваться салфетками. Меня она упорно отказывалась замечать,

пока я не уселся напротив. Справедливости ради следует отметить, что наличие

моей  физиономии  в  полуметре  от  ее  собственной  заставило  Меламори  на

мгновение оторваться от мороженого.

     --  Здорово!  --  искренне  обрадовалась  она.  --  А  я  как раз  тебя

выслеживаю. До меня  доползли слухи,  что  ты сидишь дома у нашего шефа,  --

Кофа  собственными  глазами  видел,  как  твой амобилер  пересекал мост, и я

предположила, что рано или поздно ты решишься покинуть сие  священное место.

И вот сижу

     караулю...

     --  Гениально! -- вздохнул я. --  Собирать информацию  ты действительно

умеешь. А вот сидеть в засаде -- не очень-то.

     -- Что,  скажешь, я плохо сижу? --  возмутилась она.  --  По-моему, так

просто отлично!

     -- Никаких возражений. --  Моя  улыбка помимо воли уползала куда-то  за

священные границы,  в пределах  которых, по мнению  матушки  природы, должна

была оставаться моя  рожа. --  Сидишь ты  великолепно.  И  развлечение нашла

достойное, -- я многозначительно покосился на вазочку с мороженым. -- Но вот

меня ты  не заметила. Скажу больше:  даже если бы я не ехал по этому мосту в

амобилере,  а  скакал  по  его перилам  в чем мать родила, распевая народные

песни жителей границ, ты бы вряд ли оторвалась от мороженого!

     --  Нет,  --  задумчиво  возразила Меламори. -- Ну, если  бы ты  просто

скакал  голышом,  я  бы,  пожалуй,   действительно  могла   пропустить   это

замечательное  событие, но если бы  ты  еще и пел,  мне  бы кусок в горло не

полез... А вообще-то, я решила, что в таком наряде ты  и сам меня  заметишь.

И, как видишь, оказалась права. Так что я очень хорошо сижу в засаде, просто

отлично сижу, и попрошу без грязных инсинуаций!

     -- Инсинуации были,  признаю,-  покаялся  я.- Но не  грязные.  Я их мыл

перед употреблением, честное слово!

     -- Ну извини, -- снисходительно  согласилась она. -- Ежели  мыл,  тогда

никаких претензий. В знак  примирения могу угостить тебя мороженым... только

не вздумай тянуть лапы к моему, обжора! Лучше уж я закажу еще одну порцию.

     --  Это  кто еще обжора, -- хмыкнул я; -- Ладно, заказывай. Мороженого,

камры и вообще всего, что душа пожелает. Будем кутить напоследок.

     -- Ты что, умираешь? -- хладнокровно поинтересовалась Меламори. -- Я бы

тьбе не советовала. Жизнь, знаешь ли, прекрасна и удивительна.

     -- Я  не умираю, а уезжаю, -- вздохнул я. -- И теперь начинаю понимать,

что это ужасно:  я уеду на этот  грешный Уандук,  а  ты останешься здесь,  и

некому будет вытереть  твой замечательный ротик,  когда ты  в  очередной раз

дорвешься  до мороженого...  вот так!  --  Я  наконец  сделал  то, чего  мне

хотелось с самого начала: использовал  белоснежную салфетку по  назначению и

привел изумительное личико  Меламори в  полное соответствие  с  собственными

консервативными представлениями об элементарных требованиях гигиены.

     -- А я измазалась?  -- смущенно спросила она. -- С ума сойти: в детстве

не понимала, как людям удается есть мороженое и оставаться чистыми, и до сих

пор не понимаю... С другой  стороны, Макс, если ты все  равно уедешь,  какая

разница:  утираться или не утираться?  По-моему,  ты единственный человек во

вселенной, которого всерьез заботит этот вопрос. Правда, есть еще мама, но с

ней я  вижусь  так  редко, что  она  не  в счет... Ой,  подожди,  а ты  что,

действительно уезжаешь? Надолго?

     -- Не  знаю еще,  -- я пожал  плечами.- А что ты  забыл  на Уандуке? --

строго спросила она.

     -- Могу соврать, могу промолчать,  -- честно  признался я. --  Выбирай,

что тебе больше нравится.

     -- Понятно,  -- вздохнула Меламори. --  Расспрашивать бессмысленно, да?

Ну тогда хоть соври, чтобы я была в курсе официальной версии.

     Я  послушно пересказал ей очередной шедевр сэра Джуффина Халли, который

уже  давно  снискал себе  славу  если  не  самого  талантливого,  то  самого

плодовитого автора в жанре  художественной фальсификации. Господа журналисты

могли  "откусить", как  любил  говаривать мой  старинный  приятель Андэ  Пу,

великий поэт, а ныне гражданин далекого южного Ташера.

     --  Что ж, звучит вполне достоверно, --  снисходительно отметила она  и

загрустила  --  минуты на  полторы, никак не  меньше.  Потом  бодро тряхнула

отросшей челкой и снова принялась за мороженое.

     --  Макс,  я  давно  хотела спросить: а  ты очень ревнивый? -- деловито

осведомилась она с набитым ртом.

     -- Очень, -- растерянно ответил я. --  С трудом удерживаюсь от  желания

запереть тебя в подвале на все время своего отсутствия. Впрочем, этот злодей

Джуф-фин все равно быстренько тебя разыщет, выпустит и отправит на службу...

И  мой  тебе совет:  больше  никогда не  задавай  подобных  вопросов  глупым

мужчинам накануне их отъезда. Это травмирует нашу нежную психику.

     Меламори звонко расхохоталась.

     --  Ты  решил, что я подыскала тебе  подходящего заместителя? -- сквозь

смех  спросила  она.  -- Ты  гений, Макс, я  бы  ни за что не додумалась! Но

вообще-то я имела в виду не себя,  а Друппи. Собиралась узнать, будешь ли ты

возражать,  если я заберу  к себе твою собаку. Пусть поживет у меня, пока ты

проводишь ревизию  многочисленных гаремов  Его  Величества Ну-буйлибуни Цуан

Афии. Я с ней  буду гулять -- по крайней мере, я вполне способна удержать ее

на поводке, в отличие от некоторых...

     -- Не преуменьшай мое могущество,  и  без того весьма сомнительное,  --

рассмеялся я. -- А вообще это замечательная идея. Единственный известный мне

способ не разбить его большое нежное сердце. Он тебя очень любит.

     --  Я тоже так подумала, -- гордо заявила Меламо-ри. -- Знаешь что?  --

деловито сказала  она,  добивая мою порцию  мороженого.  --  По-моему, нам с

тобой  просто  необходимо  прогуляться по  городу.  Без  всяких  катаний  на

амобилере, скорбных поцелуев на прощание и потоков джубатыкской пьяни, чтобы

залить горе.

     --  Отличная идея, -- улыбнулся я.  -- Хотя от пары-тройки поцелуев  на

прощание я бы  не отказался. Со своей  стороны обещаю, что  скорбными они не

будут.

     -- Договорились,  -- кивнула  она. А потом озабоченно поинтересовалась:

-- Но ведь у тебя, наверное, куча дел перед отъездом?

     -- Наверное,  --  равнодушно  согласился я. --  И единственный разумный

поступок,  который  я  могу  совершить в данной  ситуации,-  это  послать их

подальше. Прогулка с  тобой -- единственное  и  неповторимое дело, которое я

просто  обязан  довести  до  конца  -- под "концом"  я  разумею  пресловутые

прощальные поцелуи. Все остальное -- к Темным Магистрам!

     --  Здорово! -- резюмировала она и торжественно отставила в сторону обе

опустевшие  вазочки. В  ее  темно-серых  глазах плясали  мои старые приятели

солнечные зайчики. На сей раз они явились с официальным предупреждением, что

нам с Меламори предстоит не слишком  долгий, но  чертовски  хороший весенний

день.

     "Грешные Магистры!  -- подумал я. -- Человек просто не может быть таким

счастливым, это противно его природе. Наверное, я все-таки сумасшедший..."

     Определившись  с собственным диагнозом, я расслабился и позволил себе и

дальше  пребывать в этом замечательном  настроении. Оно угасло  только перед

самым  закатом, когда выяснилось, что мне все-таки  пора собираться и  пулей

лететь  на  другое  свидание  -- в  Иафах.  Меламори, впрочем, и  не  думала

устраивать мне на прощание какую-нибудь скорбную сцену. Сидела на краю  моей

постели  с  неправдоподобно  довольной  физиономией  и  мечтательным голосом

расписывала свои планы касательно предстоящих прогулок с моей собакой.

     -- Не перегни палку, -- попросил  я, впопыхах запихивая в свою дорожную

сумку  все подвернувшиеся под  руку предметы гардероба.  -- Еще немного, и я

решу,  что  ты всю жизнь мечтала,  чтобы  я уехал  как  можно дальше. Я рад,

конечно, что ты не грустишь из-за моего  отъезда... Ох, рад-то я рад, но мне

обидно!

     --  Чего я точно не собираюсь делать,  так  это грустить  из-за  твоего

отъезда,  -- неожиданно серьезно сказала она. -- Ни за что! Слишком мелочное

чувство. Не хочу его испытывать.

     -- Ты такая же сумасшедшая, как я сам,  -- удовлетворенно констатировал

я. -- Любой сведущий знахарь  из Приюта Безумных был бы  в ужасе, но мне это

даже  нравится...   Сумасшедшая  птица,  прилетевшая  с  Арва-роха  и  ловко

прикинувшаяся женщиной, вот ты кто! -- И нежно улыбнулся, вспомнив неуклюжую

походку взъерошенного буривуха, в облике которого в свое  время свалилось на

мою голову это потрясающее существо.

     -- Любая женщина -- сумасшедшая  птица, -- все так же серьезно ответила

Меламори. -- Любая -- запомни это, сэр Макс! Проблема в том, что большинство

женщин стремятся  научиться не летать,  а только вить  гнезда. Просто беда с

нашей сестрой!

     -- Отличная метафора,  --  одобрительно  промычал  я, пытаясь  затянуть

ремень на дорожной сумке.

     --  Никакая это не  метафора.  Сухая констатация  факта,  --  вздохнула

Меламори. --  Мне-то  повезло:  я  от  рождения испытываю отвращение к витью

гнезд... и именно поэтому --  заметь! --  решительно отказываюсь грустить по

поводу твоего отъезда.

     -- А я  решительно  отказываюсь жить в мире, где нет тебя,  -- искренне

сообщил я.  А потом с ужасом обнаружил, что сборы подошли  к  концу и у меня

больше  нет ни единого  предлога, чтобы  задержаться дома  еще  на несколько

минут. -- Кажется,  я уже иду,  -- Удрученно сообщил я,  взваливая на  плечо

изрядно отяжелевшую сумку.

     --  Иди,  --  невозмутимо кивнула  она. --  А  я,  если  не возражаешь,

задержусь  в твоем дворце.  Буду слоняться тут с хозяйским видом до тех пор,

пока в очередной раз не решу, что спать лучше дома...

     --  Благо  сегодня  некому  будет  возражать   против  столь   спорного

утверждения, -- вздохнул я. Еще немного помаячил на пороге и наконец нашел в

себе силы развернуться и уйти. Великий  Магистр  Ордена  Семилистника Нуфлин

Мони Мах вряд ли  должен был расплачиваться  жизнью за мою маленькую нелепую

слабость к затянутым прощальным сценам.

     Джуффин ждал  меня в Доме  у Моста, так  что я  решил пройтись  пешком,

даром что ноги все еще гудели после многочасовых блужданий по  узким улочкам

древнего центра Ехо в обществе неугомонной леди Меламори. Когда дело доходит

до пешей  ходьбы,  ее  темперамент  становится  совершенно  невыносимым!  Но

одинокая  прогулка  по городу, который предстоит  покинуть  надолго,  -- это

нечто  особенное.  "Надолго,  -- говорил я  себе, --  всего лишь надолго". Я

упорно  не  желал извлекать  из архива пассивной лексики паскудное  словечко

"навсегда", поскольку  паника -- штука хорошая в том случае, когда под рукой

есть  такой специальный полезный  дядя вроде  сэра  Джуффина Халли,  который

всегда  готов   развеять   твои   мрачные  предчувствия   одной-единственной

снисходительной репликой. Но сегодня утром мне показалось, что Джуффин и сам

не слишком-то уверен в благополучном завершении моего путешествия  в  Страну

Мертвых, поэтому пришлось поддерживать оптимистический  настрой собственными

скудными силами. Впрочем, у меня обнаружились отличные помощники: теплый, но

свежий   ветер,  который   донес  до  меня   слабый  аромат  цветущих  садов

Левобережья; оранжевые  и голубые  огоньки,  один  за другим загорающиеся  в

окнах  домов;  тихие звуки  музыки,  доносящиеся  из-за  распахнутых настежь

дверей трактиров, которых в этой части Старого Города чуть ли не больше, чем

жителей.  Я люблю Ехо почти  так же  сильно, как саму  жизнь,  и  совершенно

уверен,  что  у этого дивного  города  попросту  не бывает плохих дней:  его

мозаичные мостовые прекрасны  всегда, в  любую погоду,  вне  зависимости  от

моего дурацкого настроения. Они были восхитительны за много столетий до того

дня,  когда мои глаза  впервые  сощурились  от  сияния  здешних  фонарей,  и

великолепие этих улиц будет кружить  романтические  головы после того, как я

отправлюсь на  свою самую  последнюю прогулку.  И  все же сегодня город  был

особенно  неотразим.  Густая синева  долгих сумерек, приправленная ароматами

дыма, меда и  мяты,  ластилась  ко мне  как огромная невидимая кошка, пока я

неторопливо  шагал  в  направлении  улицы  Медных   Горшков,  --  маленькое,

повседневное, но совершенно необъяснимое чудо, предназначенное, кажется, для

меня одного...

     --  Ах ты  предатель! -- ласково сказал мне сэр  Ко-фа Йох, которого  я

поначалу  не заметил.  Дело не в  том,  что  в  коридоре Управления  Полного

Порядка  вечно  царит  полумрак, просто Кофа успел как следует экипироваться

для  очередного  рейда по  городским трактирам: закутался в  свой знаменитый

укумбийский  плащ,  который  способен превратить  в  невидимку  даже  такого

солидного пожилого джентльмена, как наш Мастер Слышащий.

     -- Почему предатель? -- опешил я.

     -- Ну как почему? Едешь на Уандук, прямехонько в объятия гостеприимного

Цуан Афии -- и без меня! Типичный предатель!

     -- Без вас -- это  ладно,  он туда еще и  без меня едет,  гад такой! --

сварливо сказал  Мелифаро.  Он  выглянул из своего кабинета, заинтригованный

звучанием  наших голосов, и взирал  на меня с таким упреком, словно я только

что силой отнял несколько килограммов конфет у оравы голодных сирот.

     --  Моему  адвокату  дадут  слово,  или   меня  сразу  расстреляют?  --

несчастным голосом спросил я.

     --  А  что  такого   интересного   может  сообщить  твой  адвокат?   --

полюбопытствовал  Кофа. --  И,  кстати,  давно  хотел  спросить: что  это за

нелепая профессия?

     -- Адвокат -- это такой специальный человек, который помогает влипшим в

неприятности  идиотам  выкручиваться  и  оправдываться. Почему-то считается,

будто сами они слова в  свою  защиту сказать не способны,  -- тоном  знатока

объяснил ему Мелифаро, большой любитель криминального кино моей исторической

родины. -- Но наш сэр Макс сам себе адвокат,  одно удовольствие его слушать!

Сейчас небось будет молоть какую-нибудь чушь о трудном детстве.

     -- Не  дождетесь! -- фыркнул  я.  --  Хотя детство у меня действительно

было  то  еще... Но по  сравнению  с предстоящей  мне тоскливой  поездкой  в

Куманский Халифат, без  вас обоих -- единственных существ, которые  могли бы

хоть как-то скрасить  мое  убогое существование,  детство представляется мне

отнюдь не самой мрачной страницей биографии! Поэтому стреляйте, господа, мне

терять нечего.

     -- Разжалобил, сволочь!  -- огорчился Мелифаро. И доверительно  сообщил

Кофе: -- А я уж было морду ему бить собрался...

     --  Ни в  коем случае. Теперь нам  придется покупать ему  пирожные,  --

тоном опытного врача, выписывающего рецепт, сказал Кофа. -- А то как бы руки

на себя не наложил. Макс умный мальчик и понимает, что без  меня в Куманском

Халифате делать совершенно нечего...

     -- Нет,  он наконец-то осознал, что это без  меня там нечего делать, --

гордо возразил  Мелифаро.  -- По крайней мере, такому зануде, как он.  Я  --

единственный, кто  мог  бы его  как  следует  напоить, а потом,  возможно, и

вытащить на увлекательную экскурсию  по чужим  гаремам, а теперь...  Чем  он

будет заниматься на досуге? Газеты читать?

     --  Хваленые  куманские гаремы  --  ничто по сравнению с их  кухней, --

снисходительно отметил Кофа. -- Я в свое время как следует  распробовал и то

и другое и могу тебя заверить...

     Пока они  препирались, я  тихонько ускользнул  в  пустующий  Зал  Общей

Работы, а оттуда -- в кабинет шефа. Будь моя воля,  я бы  болтал с коллегами

до наступления следующего утра, тем  паче что они уже были  готовы  начинать

меня утешать, но время поджимало.

     --  Наконец-то!  --  с  явньм облегчением  сказал  Джуф-фин.  -- Я  уже

собрался  посылать  тебе  зов,  только  никак  не  мог  подобрать  достойные

ругательства, каковые могли бы  потрясти  твое  воображение  и внушить  тебе

некоторое уважение  к начальству, а сэра Шурфа с его  знаменитым  конспектом

рядом не оказалось. Боюсь, он просто повел свою собаку на очередную лекцию в

Королевском Университете... Ладно, пошли,- и он, не откладывая дело в долгий

ящик, начал медленно погружаться в каменную стену.

     Я судорожно  сглотнул: сколько раз мне доводилось  принимать участие  в

подобных  мероприятиях,  но к некоторым  вещам просто невозможно привыкнуть!

Зажмурился  и героически  ломанулся  следом за шефом.  Пережил  несколько не

самых приятных секунд -- с некоторых пор я ужасно боюсь застрять в стене! --

а   потом   с  облегчением  обнаружил  себя  в  уютной  темноте   одного  из

многочисленных  подземных  переходов, соединяющих  Дом  у Моста  с  Иафахом,

главной резиденцией Ордена Семилистника, "благостного и единственного", если

пользоваться    выспренней    казенной   формулировкой,   обязательной   для

употребления в официальных документах.

     -- Я  решил немного сократить  путь, чтобы избавить тебя от продолжения

дискуссии о гаремах  Куман-ского  Халифата, -- невинно  заметил  Джуффин,  с

воистину ангельским злорадством разглядывая мою перекошенную рожу.

     --  Жизнь  мою  вы  решили "немного сократить", -- проворчал  я,  к его

неописуемому удовольствию.

     -- Ты дела-то уладил перед отъездом, герой? -- лукаво спросил шеф, пока

мы брели по темному коридору.

     -- Нет, -- честно ответил я. -- Понял, что на все дела у меня не хватит

времени, и сосредоточился на главном.

     Признаться,  я  думал,  что  сейчас  мне   заслуженно  намылят  голову.

Вообще-то  я должен был  не предаваться романтическим  прогулкам  с  любимой

девушкой, а подыскать себе более полезное занятие. К примеру,  передать сэру

Шурфу толстенную стопку самопишущих  табличек  с отчетами из  провинциальных

отделений  Тайного  Сыска,  каковые  я  с  завидным  упорством   тупого,  но

трудолюбивого первокурсника, корпящего над первым в  жизни рефератом, тщился

привести в порядок в течение последних дней, и сопроводить сей торжественный

акт краткой, но внятной лекцией о своих успехах на этом поприще, дабы он мог

продолжить  и  благополучно  завершить мой  скорбный  труд. Кроме  того, мне

полагалось ввести Мели-фаро в курс нескольких мелких дел, расследование коих

почему-то   входило  в  сферу   моей  компетенции;  вызвать  Нумминориха  из

внеочередного отпуска, каковой  он получил  исключительно  по  причине  моей

личной симпатии к его  семейству;  вручить очередную коробку "контрабандных"

сигар из своего мира Генералу Городской Полиции Бубуте Боху, чьи отношения с

Тайным  Сыском в  последнее  время  опять начали  усложняться,  и прочая,  и

прочая...  Ох, список  мелких, но  обязательных дел, каковые мне,  по  идее,

полагалось привести в порядок перед отъездом, был  настолько велик, что даже

не умещался в моей бедной голове!

     Но, к  моему изумлению,  Джуффин одобрительно  кивнул: --  И правильно.

Хорош бы  ты  был, если  бы  провел  день,  панически роясь  в этих  грешных

табличках...

     -- Ваша покладистость  меня настораживает,  -- фыркнул  я.  --  Начинаю

чувствовать себя умирающим.

     -- А ты считаешь, что доброго отношения  заслуживают  только умирающие?

-- усмехнулся Джуффин.

     Увы, ему  так и не удалось поднять настроение --  ни  мне, ни, кажется,

даже  себе.  Может быть, все  дело в том, что мы  уже приближались к Иафаху,

древние стены которого насквозь  пропитались мрачным гнетущим настроением --

казалось,  еще немного, и оно  начнет  клубиться и оседать на пол невесомыми

влажными клочьями, как зимний угуландский туман.

     --  Ужас, да?  --  тихо спросил Джуффин, открывая передо мной невидимую

дверь, вернее,  небольшой  проем, высотой чуть  больше  метра. Мне  пришлось

преодолевать его  чуть  ли  не  на четвереньках, моему шефу --  тоже. Как  и

следовало  ожидать,  этот  "крысиный  лаз"  привел нас в  один  из коридоров

резиденции Ордена  Семилистника. Проем тут  же исчез, словно его никогда  не

было, древние камни стены за нашими спинами  даже можно было потрогать. Я не

удержался  от искушения и обнаружил,  что  они  были прохладными  и  немного

скользкими, как стены колодца.

     --  Конечно,  ужас,  --  согласился  я. --  Кажется,  строители  Иафаха

предполагали, что в гости к обитателям резиденции будут ходить исключительно

маленькие  дети... и еще гномы. Или это такой простой, но эффективный способ

заставить нас склониться перед могуществом здешних старожилов?

     -- Подозреваю, что ты прав, -- проворчал шеф. -- Впрочем, я имел в виду

не вход, а поселившееся здесь настроение. Неужели не чувствуешь?

     -- Хотел бы я его не чувствовать! -- вздохнул я. -- Просто я  уже успел

с ним смириться. Сначала решил, что это моя личная депрессия, а когда понял,

что меня  гнетет чужое настроение, так обрадовался, что перестал обращать на

него внимание.

     --  Я тебе  завидую, -- буркнул шеф.  -- Меня  редко пронимают подобные

мелочи, но еще немного, и  мне начнет  казаться, что это я старый, больной и

почти мертвый, а не...

     --  Ну, не все так  ужасно, Джуффин! -- Удивительное дело: приглушенный

шепот  леди  Сотофы  Ханемер  оказался таким же серебристо-звонким,  как  ее

настоящий голос.  Она  бесшумно вынырнула  из  какой-то ниши  --  маленькая,

пухленькая, седая, очаровательная старушка. Я с удовольствием  отметил,  что

неизменная  сияющая улыбка осталась при ней  и даже изумительные  ямочки  на

щеках никуда не подевались.

     -- Выше нос, старый лис! -- потребовала она,  приподнимаясь на цыпочки,

чтобы провести крошечной ладошкой по  лбу сэра Джуффина  Халли. -- Ну, когда

все эти глупенькие мальчики,  наши, с  позволения сказать, Старшие и Младшие

Магистры  бродят по  резиденции  с  таким  видом, словно  уже  давно  решили

повеситься  и  теперь старательно разыскивают  подходящую веревку, это я еще

могу  понять. Но  ты-то!  Твой  длинный  нос создан не для того,  чтобы  его

опускать, поверь мне. Уж я-то знаю, что следует делать с носами...

     --  Вот ведьма! -- восхищенно отозвался Джуф-фин. -- Спасибо, Сотофа, я

твой вечный должник. Как рукой сняло!

     -- Не "как", а именно рукой, --  невозмутимо ответила она и повернулась

ко  мне:  -- Макс,  ты-то с каких  пор  бродишь  по свету с постной рожицей?

Впрочем, кажется, я  ошиблась: не такая  уж  она  у тебя  и постная.  Небось

грустил  за компанию  с  шефом?  Этого требует  служебная  дисциплина? Тогда

можешь смело начинать улыбаться: твой начальник уже вполне доволен жизнью.

     -- Я  тоже, -- искренне сказал я.  --  Быть недовольным жизнью  в вашем

присутствии -- типичное святотатство!

     -- Молодец,  -- совершенно серьезно одобрила  леди Сотофа.  --  Чему ты

точно успел научиться, так это делать мне удачные комплименты: именно такие,

которые мне нравятся. Если бы мы встретились в другой день, я  бы непременно

угостила  тебя  вареньем. Мои ученицы варят  его из нераспустившихся бутонов

айох-хи, а ведь  эти сладкие цветы растут  только на севере Черухты, и еще в

нашем  саду,  разумеется...  Впрочем, не буду  травить  тебе  душу.  Идемте,

мальчики, отведу вас к Нуфлину. Зря, что ли, я полчаса караулила вас  в этом

коридоре?

     -- Вообще-то я знаю дорогу... Или он спрятался? -- Джуффин  внимательно

посмотрел на свою старинную подружку, которая -- вот уж поначалу не скажешь!

--  была  самой  могущественной колдуньей если не  во  всем Мире, то  уж, по

крайней мере, в своем Ордене -- никаких сомнений!

     -- Да  не то чтобы спрятался, -- рассмеялась Сотофа. -- Просто  сидит в

саду, в хижине, которую я для него построила. Скажу тебе по секрету, Джуф: в

этой хижине он мог бы прожить еще несколько  лет, даже не прибегая к  помощи

знахарей. А если бы он послушал  меня лет сто назад, когда я поняла, что его

сила угасает, и  предложила ему  свою защиту... Мог бы жить и жить, еще хоть

тысячу лет! Тогда помочь ему было проще простого.

     -- Я  помню эту историю, -- кивнул Джуффин. -- Нуфлин испугался, что ты

получишь над ним слишком большую власть.

     -- Ага, как будто мне нужна какая-то власть. -- Она сердито передернула

плечами. -- Наш Великий Магистр не  доверял  никому, даже своему отражению в

зеркале. По крайней мере, я не раз замечала, что он всегда отворачивается от

зеркала, когда считает  деньги или пишет какое-нибудь секретное  письмо. Что

ж,  и  кому от  этого плохо?! Иногда лучше быть простодушным, чем слишком уж

хитрым: того и гляди перехитришь сам себя... Ладно, следуйте за мной.

     Леди Сотофа провела  нас в конец коридора и распахнула дверь, ведущую в

сад.  Он был невнятно  великолепен, как любой  сад,  погруженный в  ласковую

темноту весеннего вечера: щемящая душу смесь шорохов, теней и ароматов.

     -- Вообще-то, хижину, которую я соорудила для Нуфлина, почти невозможно

обнаружить,  --  гордо  сказала леди Сотофа Джуффину.  -- Даже я  сама  могу

сделать хороший  крюк по окрестным  кустам, прежде чем  наткнусь  на входную

дверь. Не только сейчас, в темноте, но и при свете дня.

     -- Смотри-ка, не один Маба способен на такие Чудеса! -- обрадовался мой

шеф. -- Я думал, только он У нас горазд на такие фокусы, ан нет! Знай наших!

     -- Ха! Ты  так радуешься, словно это твое чудо, --  насмешливо заметила

леди Сотофа.

     -- В каком-то смысле немножко мое, -- улыбнулся Джуффин. -- Я ведь тоже

из  Кеттари!  --  И  он  два  раза легонько стукнул  по кончику собственного

роскошного носа указательным  пальцем  правой  руки. Ну  как  же, как же, их

знаменитый   кеттарийский   жест:   "два   хороших  человека  всегда   могут

договориться" -- куда уж там масонам!

     --  Ой,   да   ты  не  дурак  примазаться  к  чужой  славе!  --  звонко

расхохоталась  Сотофа,  и  ее  беззаботный  девчоночий  смех  рождественским

колокольчиком зазвенел над  унылой оградой  Иафаха. Жалкие  остатки наголову

разгромленной  армии  моих  мрачных  предчувствий  трусливо  ретировались  в

ближайшие  кусты.  Там,   где  присутствует  эта  могущественная   ведьма  с

внешностью  заботливой  бабушки  и легкомысленными  манерами кокетливой,  но

задиристой гимназистки, мрачным предчувствиям делать совершенно нечего!

     Домик,   в  котором  скрывался  от   смерти  Великий   Магистр   Ордена

Семилистника Нуфлин  Мони Мах, мы  все-таки нашли,  хотя  поплутать  по саду

пришлось  основательно. "Вот  наворожила,  вот  расстаралась, а теперь  сама

мучаюсь!"  -- ворчала про себя  леди Сотофа.  Но наша экспедиция завершилась

неожиданно  скорым  успехом:  сэр  Джуффин нашарил в  темноте ручку  входной

двери. Ничего удивительного, шеф частенько гостит  в заколдованном доме Мабы

Калоха,  так  что  у него имеется совершенно уникальный опыт в  делах такого

рода.

     Заждавшийся  нас  старик отнюдь не  был  похож на  умирающего. Сидел  в

уютном кресле  у дальней стены  единственной комнаты  -- укрывший его  домик

действительно оказался крошечным, не зря леди Сотофа неуважительно окрестила

это  строеньице "хижиной".  Сегодня  я впервые  как следует  разглядел  лицо

Великого Магистра Нуфлина Мони  Маха. До  сих пор  оно всегда  скрывалось  в

полумраке под  просторным капюшоном и, даже попадая на свет, казалось скорее

смутной  игрой  теней, вопиющим  торжеством  неопределенности,  словно  было

создано не реалисте кой  природой, а учеником импрессионистов, старательным,

не слишком  умелым, но чертовски последовательным подражателем своих великих

учителей.  Лик Магистра  Нуфлина оказался  довольно  заурядным  стариковским

лицом,  морщинистым,  пучеглазым,  горбоносым  и  суровым,  как  у  пожилого

конквистадора,   а  его  выражение   я   бы  назвал  скорее  сердитым,   чем

страдальческим.  Создавалось  впечатление,  что  дядя  всерьез  вознамерился

отчитать, а  то  и  поставить в  угол хамку смерть,  которая  позволила себе

роскошь приблизиться  к нему на непочтительное расстояние. Поскольку это его

желание вряд ли являлось осуществимым, Нуфлин решил отыграться на нас.

     -- Вы  не слишком-то торопились, как я погляжу, -- сварливо сказал  он.

--  В кои-то веки могли бы и  подсуетиться. В конце концов, это происходит в

первый  и в последний  раз: у меня нет  скверной стариковской манеры умирать

каждые полгода! Я, конечно, понимаю: вам таки поднадоело со мной  считаться.

Ну так могли бы еще немного потерпеть, не так уж долго осталось...

     Джуффин едва заметно поморщился, я растерянно заморгал: вот уж  чего не

ожидал, так это  банальной скучной ссоры напоследок! И только  леди  Сотофа,

кажется, искренне наслаждалась происходящим.

     -- Нуфлин, не стоит тратить драгоценное время на спор с Джуффином. Если

пожелаете, можете написать ему гору ругательных писем из Харумбы, -- наконец

сказала она.  -- Пересылайте  их мне, и я даю вам  слово,  что  заставлю его

прочитать все, до последней

     строчки!

     -- Сотофа,  ты  такая  мудрая, -- проворчал Нуфлин.- Слишком мудрая для

такой молодой девочки!

     Я  не сдержал улыбку.  Конечно,  теоретически я  понимал,  что  Магистр

Нуфлин  старше леди  Сотофы  примерно на тысячу  лет,  если  не  больше,  но

слышать, как совершенно седую старушку  снисходительно называют "молоденькой

девочкой", в высшей степени забавно.

     -- А  ты, как всегда,  ухмыляешься, мальчик, --  от зорких глаз Нуфлина

ничего не ускользало, и теперь он, очевидно, решил приняться за меня. -- Ну,

расскажи мне, что  ты здесь увидел  смешного,  может  быть, я  тоже  немного

похохочу, в последний раз... Посмотреть  на тебя, так кажется, что нет в Ехо

более счастливого юного оболтуса, чем сэр Макс из Тайного Сыска! Джуффин, за

что ты ему деньги платишь? За "хи-хи"?

     -- Ну, если я буду  бродить  вокруг вас с  постной  рожей, пока  мы  не

доберемся до Уандука, вам же самому тошно станет, --  храбро заявил  я и тут

же  смущенно залился  краской. Все-таки я как был стеснительным нахалом, так

им  и  остался --  иногда мне  кажется, что  человека  совершенно невозможно

изменить,  сколь  бы  усердно  ни  колотила  по  его  башке маньячка судьба,

вооруженная охапкой клюшек для гольфа...

     -- Ну, положим, я еще сам не решил, что меня больше раздражает: постные

рожи или глупые ухмылки, -- все так же ворчливо заявил старик. -- Пожалуй, и

то  и другое,  так  что  будь любезен, отыщи  золотую  середину и постарайся

изобразить ее на своем непростительно юном лице...

     --  Получил? -- Джуффин дружески толкнул меня  локтем в бок.  Голос его

звучал не то сочувственно, не то злорадно. -- Зато теперь мы с тобой в одной

лодке, -- оптимистически добавил он.

     -- Господа, меня безмерно  раздражает ваша жизнерадостность, -- буркнул

Магистр  Нуфлин. --  Вы сами  могли бы сообразить:  ни одному  умирающему не

понравится то  и дело  получать наглядные доказательства и  без того  весьма

очевидного факта, что его кончина не слишком огорчает окружающих.

     -- Ваша правда, -- виновато  сказал  я.  -- Извините  нас,  сэр. Просто

сейчас я  чувствую  себя скорее  солдатом накануне  сражения,  чем гостем на

похоронах.  Сэр  Джуффин   здорово   запугал   меня   рассказами   о   ваших

могущественных врагах, которые будут  подстерегать нас по дороге... В общем,

я немного на взводе,  а когда я на взводе,  то  начинаю  глупо  хихикать  по

любому поводу и без оного...

     --  Ну и зачем ты так напугал мальчика, Джуффин? -- укоризненно спросил

старик.- В воспитательных целях?

     -- Нет,  -- буркнул мой шеф,  -- просто я стараюсь  быть откровенным со

своими сотрудниками, когда это возможно... Человек имеет полное право знать,

что ему грозит опасность -- хотя бы для того,  чтобы не расслабляться и быть

настороже...

     -- Пустяки, -- отмахнулся Магистр  Нуфлин. -- Ничего с ним не случится.

Будем  надеяться,  что  со  мной  тоже...  Полагаю,   дальнейшая   дискуссия

бессмысленна: нам следует отправиться в путь как можно  скорее. Не знаю, как

вам, а мне время дорого.

     -- Безусловно,  -- кивнул Джуффин. -- Пузырь Бу-урахри ждет вас в саду.

Сэр Макс потрудился  захватить с собой дорожную сумку. Насколько я успел вас

изучить, прощальных сцен не намечается, верно?

     -- В таком случае, помогите мне встать, -- вздохнул Нуфлин.

     Его худое тело показалось мне почти невесомым -- я не ахти какой силач,

но Магистра Нуфлина вполне мог  бы пронести на руках  через весь город! -- а

сухая рука, вцепившаяся в мое плечо, была  такой холодной, что  я  ощущал ее

ледяное прикосновение сквозь плотную ткань своей Мантии Смерти. Мне пришло в

голову,  что  никогда  прежде  высокопарное название  моей  одежды  не  было

настолько  уместным,  как  сейчас,  когда мне пришлось  стать  кем-то  вроде

Харона,  на  утлом  челне  которого  отправляются  в  свой  последний  круиз

мертвецы... Магистр  Нуфлин покосился на  меня  с некоторым  любопытством. Я

понял,  что  он  по-прежнему способен  прочитать  сумбурное содержимое  моей

напичканной всякими  романтическими глупостями башки, как утреннюю газету, и

с удовольствием это проделывает. "Еще один ясновидящий, -- удрученно подумал

я.  --  Кажется, обитателей этого  Мира,  которые  не способны  видеть  меня

насквозь, можно пересчитать по пальцам..."

     Что  касается  летающего  пузыря Буурахри --  тут меня  ждал  очередной

сюрприз. Я-то все  недоумевал: каким образом умудрился его не углядеть, пока

мы плутали по саду? Но когда Джуффин остановился  на краю поляны, засаженной

мелкими  белыми цветами, немного  похожими  на  маргаритки,  и  торжественно

заявил: "Ну вот", -- я почувствовал  себя полным идиотом. Он сразу понял мое

недоумение и укоризненно покачал головой.

     -- Чему ты удивляешься. Макс? Разумеется,  я позаботился  о  том, чтобы

сделать  этот  пузырь  невидимым,  вернее,  совершенно  незаметным.  Помнишь

укумбий-ский  плащ нашего  Кофы? Ну  так вот, я довольно долго изучал его на

досуге, и мне удалось сотворить подобное чудо с нашим летательным аппаратом.

Не так уж это было сложно, между прочим...

     -- Ну  я-то, положим, его вижу, -- лукаво заметила леди Сотофа. -- И вы

видите, правда, Нуфлин?

     -- Можно  сказать,  что  вижу, --  неохотно  буркнул он. --  Но  мне он

кажется призрачным: контуры все время дрожат  и расплываются, и сквозь днище

корзины просвечивает трава... Наверное, дело в том,  что  я очень ослаб.  Но

если  его видит  Сотофа...  Джуффин,  ты уверен, что  хорошо  заколдовал это

летательное средство?

     -- Не  знаю, хорошо ли, но, скажем так, -- неплохо. Могу вас  заверить,

что  наши  горожане не увидят ничего, как и сэр Макс. -- Джуффин отвесил мне

комический поклон. -- А это главное. В таком деле чем меньше определенности,

тем лучше!

     --  Интересно, как я буду забираться  в корзину  пузыря, если я  его не

вижу? -- спросил я, почему-то чувствуя себя  обиженным: дескать, они-то  все

видят, гады, а я -- так нет!

     -- Не печалься, горе  мое, -- усмехнулся шеф.  --  Как только ты к нему

прикоснешься... -- Он взял меня за руку и опустил ее на шершавую поверхность

корзины.

     Разумеется, я тут же  увидел пузырь Буурахри.  Он не  возник из небытия

внезапно,  как в кадре из  мультфильма,  его очертания открылись моему взору

постепенно -- нечто похожее происходит, когда глаза привыкают к  темноте,  и

ты  с  удивлением понимаешь,  что мутная мгла, окружавшая тебя минуту назад,

представляет собой вполне упорядоченное пространство,  расчерченное  четкими

контурами узнаваемых предметов.

     Сначала мы со  всеми  возможными  предосторожностями усадили  в корзине

Нуфлина.  Хвала Магистрам,  у него ничего не  болело, единственным симптомом

надвигающейся  смерти была  сокрушительная  слабость,  которая лишила его не

только  магической  силы,  но  и  способности  ловко  управляться  со  своим

худощавым телом. Потом туда забрался  я и машинально удивился,  не обнаружив

ничего,  напоминающего удобное  ложе для умирающего старика. Зато в  корзине

было установлено  довольно громоздкое, но,  судя  по  всему,  весьма удобное

кресло. Магистр Нуфлин устроился там, как император на троне: прямая  спина,

руки  аккуратно сложены  на укрытых  пледом коленях, даже взор его показался

мне вполне пламенным -- откуда только силы взялись?!

     -- Вам будет удобно? -- растерянно спросил я.

     -- Не слишком, мой мальчик, -- он пожал плечами. -- Особенно  когда  мы

поднимемся в воздух и начнется качка.  Но если я улягусь, меня тут же начнет

клонить в сон, а  смерти куда сподручнее подобраться к спящему. Умереть лежа

под одеялом не входит в мои планы. Кроме всего, это попросту недостойно!

     Я понимающе кивнул и обернулся туда, где стояли Джуффин и леди  Сотофа.

Они  оба молча  смотрели  --  не  на  меня,  на  Нуфлина.  Их  глаза  слегка

фосфоресцировали в темноте, они показались мне огромными и ужасающе пустыми.

Ничего похожего на печаль  я там  не обнаружил, и  вообще никакого намека на

чувство, для которого можно отыскать определение  в  одном  из  человеческих

языков. И в  то  же  время это нельзя было назвать  равнодушием.  Я каким-то

образом знал, что на  дне  их неподвижных глаз скрывается невообразимая боль

-- слабую тень  этой боли можно нашарить в темной глубине  слова "навсегда",

произнесенного шепотом  и без малейшего намека на пафос. Они прощались. Не с

другом, конечно, Магистр Нуфлин  никогда не был другом --  ни им,  ни вообще

кому-либо под этим небом -- скорее уж со  своим прошлым, неотъемлемой частью

которого был умирающий старик, неподвижно застывший в кресле за моей спиной.

Я почти услышал нежный звон рвущейся серебристой паутины и понял:  все, пора

улетать. Прощание закончилось, теперь этих троих ничто не связывало, даже их

воспоминания друг  о  друге были  надежно спрятаны в потаенную шкатулку,  на

крышке которой старательно выцарапана надпись: "больше не имеет значения". У

меня хватило ума не нарушать магию  их расставания  своими шумными  воплями:

"До свидания, Джуффин, я  непременно пошлю вам зов, надеюсь  заглянуть к вам

на  кружечку камры, леди Сотофа, как только приеду!" Единственное, что я мог

сделать, это  стать...  или хотя  бы попытаться  стать тенью,  безмолвной  и

безучастной настолько, что ее присутствие ничего не меняет.

     Пузырь Буурахри взмыл над  землей, повинуясь моему приказу.  Я сидел на

дне корзины и молча  смотрел в небо, затянутое тучами. Удивительное дело: на

сей раз  я  даже не вспомнил о том, что  боюсь высоты. Я вообще  старался не

забивать свою голову всякими ненужными мыслями, а просто смотрел на холодное

зеленоватое  свечение,  очерчивающее контуры  одного  из облаков, а  когда в

неаккуратном  лохматом разрыве показалась совершенно  круглая луна, медленно

улыбнулся, сочтя ее появление добрым знаком.

     --  Пузырь  действительно  летит  очень  быстро,  --  шелестящий  голос

Магистра  Нуфлина  нарушил тишину. --  И это лишний  раз доказывает,  что  я

сделал правильный выбор, когда настоял на твоей кандидатуре.

     Мне показалось,  что старик  говорит  довольно  приветливо.  Отсутствие

Джуффина, очевидно, оказывало на него  весьма  благотворное  воздействие, по

крайней мере, сварливые интонации исчезли напрочь.

     -- Вы все-таки немного погорячились, -- смущенно сказал я. -- Я неплохо

управляюсь  с транспортными средствами, у  меня  они начинают бегать с такой

скоростью, что  ваши  знаменитые гонщики от зависти млеют,  это правда... Но

охранник из меня тот еще. Вы ведь сами знаете, я не очень опытный колдун.

     -- Ты  совершенно неопытный,  до безобразия молодой, к тому  же еще  не

слишком-то освоился в нашем  Мире, -- равнодушно согласился  Нуфлин. -- Зато

ты  очень   удачлив  и,  что  особенно  важно,  ужасно  хочешь,  чтобы  наше

путешествие завершилось  благополучно. А  твои глупенькие желания имеют куда

большую  власть  над  реальностью,  чем иные  заклинания.  Полагаю, это  мой

единственный шанс добраться до  Харумбы. Если бы я считал, что мне требуется

профессиональный охранник, я бы, пожалуй, взял в спутники Сотофу: она  очень

умелая  девочка. Или твоего  начальника -- из бывших убийц  получаются самые

умелые защитники...

     -- Сэр Джуффин сказал, что  вы ему  совсем не доверяете, --  заметил я,

чувствуя, что отчаянно  краснею. -- Ни ему, ни  сэру Шурфу, вообще никому...

Только мне. Потому, дескать, что у нас с вами нет --  и, разумеется, быть не

может!  --  никаких  счетов. Мне  это кажется немного странным: вы же видите

людей насквозь. И наверняка отлично понимаете, что Джуффин не стал бы делать

вам гадостей напоследок, правда?

     --  Знаешь,  мальчик, я действительно долгое  время полагал,  что  вижу

людей насквозь, --  задумчиво ответил Магистр Нуфлин. -- Мне очень нравилось

думать,  что   так  оно  и  есть...   Старость   отвратительная   штука,  но

одно-единственное  преимущество у  нее  все-таки  имеется. Она избавляет  от

иллюзий.  От   любых  иллюзий,  в  том   числе   и  касательно   собственной

исключительности.  Не   такой   уж  я  мудрец,   как   принято  полагать.  Я

действительно  всегда  был  довольно  прозорлив  и весьма  хитер,  но это не

значит, что я способен  видеть людей  насквозь. На это  никто  не  способен.

Можно  прочитать  чужие  мысли  --  невелика  наука!  Можно  с  уверенностью

предсказать  действия  любого живого человека:  порой  мне кажется,  что нет

ничего  проще...  Но  узнать,  кто  на  самом  деле  стоит  перед  тобой, --

невозможно! Ты понимаешь, о чем я?

     -- Не знаю, -- честно сказал я. -- Скорее все-таки нет...

     -- Что ж,  если говоришь, что нет, значит, у тебя есть  шанс понять, --

оптимистически заявил Нуф-лин. -- Видишь ли, мальчик,  каждый из нас живет в

окружении  загадочных  существ  --  других  людей.  Но   когда  ты   пытливо

вглядываешься в лицо очередного незнакомца, пытаясь понять, что  за  человек

стоит  перед  тобой, ты  видишь  не  его,  а  всего  лишь  свое  собственное

отражение,  часто  искаженное  до неузнаваемости, но все  же... Положим,  ты

способен прочитать его мысли --  и что с того? "Я ненавижу  тебя!" -- думает

незнакомец, и  ты решаешь, будто  он  действительно  враг, поскольку  ты сам

употребил бы такие слова только  размышляя о враге. А на самом  деле никакой

он не враг,  ему решительно  наплевать на тебя,  просто у него, предположим,

болит  голова, и  в  такие  минуты он  с ненавистью  думает  о  любом,  кого

встречает на своем пути... Теперь понимаешь?

     -- Вы хотите сказать, что мы примеряем на  себя слова, мысли и поступки

других  людей, чтобы составить  хоть  какое-то  представление  о них? И  оно

всегда  оказывается  ошибочным,  поскольку мы  знаем, что говорит или делает

другой человек, но не знаем почему? -- нерешительно откликнулся я.

     -- Ловишь на  лету, -- одобрительно отозвался старик.  -- Так что когда

Джуффин говорит тебе, будто я ему не доверяю,  он  невольно заблуждается. Он

делает  этот вывод,  располагая  весьма полным набором  моих слов, решений и

поступков, даже  воспоминаниями об интонации и выражении лица -- и примеряет

их на  себя. Но для того чтобы понять, почему я отказался от его помощи, ему

потребовалось бы надолго залезть в мою  шкуру -- что вполне возможно,  когда

такой умелый колдун, как сэр Халли, имеет дело с другими людьми. Но я-то под

свою шкуру никого  не пускаю, уж на это моего  могущества хватит  до  самого

конца! То же самое происходит, когда я пытаюсь разобраться, что за  тип этот

кеттариец,   наемный  убийца,  которому  я   --  чего  скрывать!  --  обязан

относительно  легкой победой в войне за Кодекс;  один  из  немногих знатоков

почти  недоступного  мне искусства, каковое патетически  именуется  Истинной

магией; умелый начальник Тайного  Сыска -- можно подумать,  что  он  родился

специально для этой должности! -- трогательно опекающий своих подчиненных...

Я  знаю  о  твоем  опекуне  очень  много,  наверняка  куда  больше,  чем  он

предполагает.  Но я по-прежнему не знаю: кто он? И уже  вряд ли когда-нибудь

узнаю...  А  что касается  моего  отказа от его  услуг -- разумеется,  я  не

настолько глуп, чтобы предположить, будто  Джуффин перережет мне глотку, как

только летающий пузырь  удалится  от столицы.  Просто  меня  посетило  некое

предчувствие, и теперь  я знаю, что ты -- единственный спутник,  который мне

требуется на этой самой последней дороге... Что там внизу, кстати?

     -- Темнота, -- лаконично ответил я.

     -- И  никаких  огней, да?  Что  ж, значит, Ехо  уже  далеко  позади, --

печально вздохнул Нуфлин. -- За нашей болтовней я так и не успел попрощаться

с этим

     городом.

     -- Уехать -- это и есть попрощаться, -- тихо возразил я.  --  Зачем еще

какие-то дополнительные церемонии? Я раньше все время старался почувствовать

что-то  особенное, покидая  то или  иное место.  Когда был  совсем молодой и

глупый, даже стихи всякий раз писал по такому поводу... А потом вдруг понял,

что любой отъезд -- поступок вполне самодостаточный.

     Признаться, я несколько обалдел от  собственной наглости. Если бы вчера

кто-нибудь  сказал  мне, что я начну  спорить с  Великим Магистром  Нуфлином

Мо-ни Махом, чуть ли не учить его жизни, я бы немедленно отвез этого пророка

к ближайшему знахарю, от греха подальше. Но старик совсем не рассердился. Он

посмотрел  на меня  со  снисходительной улыбкой  и,  как мне  показалось,  с

некоторым любопытством.

     -- А ты что, был поэтом, мальчик? -- недоверчиво  спросил он. -- Вот уж

никогда бы не подумал. Ты не похож на поэта. Слишком практичный.

     -- Вы же сами сказали, что невозможно разобраться, что представляет  из

себя  другой человек,-  робко улыбнулся  я.-  Меня,  кстати, многие  считают

практичным,  не  только вы... и только я  знаю,  какой  романтический  идиот

прячется в этом  незамысловатом свертке. -- Я  выразительно похлопал себя по

животу,

     давая  понять, что обозвал  "незамысловатым  свертком" свое собственное

тело.

     -- Странно, -- пожал плечами Нуфлин. -- Признаться, я думал, что знаю о

тебе если не все, то очень многое. И вдруг выясняется, что  сэр Макс поэт...

Удивительно: как эта информация могла не достигнуть моих ушей?

     -- Ничего удивительного,  --  смущенно откликнулся я.  -- Никакой  я не

поэт, просто  человек,  который когда-то очень  давно писал  стихи,  --  это

разные вещи. И разумеется, я никогда  никому об  этом не говорил... Впрочем,

нет, проговорился однажды в присутствии

     сэра Лонли-Локли, но он -- наилучшая гробница для чужих тайн.

     --  Полагаю, что так,  -- рассеянно согласился старик. И с любопытством

спросил: -- И какие же стихи ты писал? Ты помнишь хоть что-нибудь?

     Мне сегодня то и дело  приходилось краснеть от смущения, но сейчас  мои

уши, наверное, начали светиться в темноте, как некие чудовищные сигнальные

     огни на борту летающего пузыря, сводя на нет нашу маскировку.

     -- Очевидно помнишь, -- усмехнулся Нуфлин. -- Ну, прочитай что-нибудь.

     Заплетающимся языком я начал бормотать,  что, дескать, ничего не помню,

и вообще...

     -- Ничего, не смущайся, -- подбодрил меня он. -- Я отлично понимаю, что

ты никому никогда не будешь читать  свои стихи -- то ли потому, что считаешь

их плохими, то ли потому, что боишься, что они, как некое заклинание, вернут

тебя в прошлое, к тому смешному беззащитному мальчику, который их написал...

Но будь добр, сделай для меня исключение. Мне теперь все можно доверить.

     Грешные Магистры,  он  так это  сказал! В его  тихом бесцветном  голосе

таилось устрашающее  очарование  самой  смерти  --  не мрачного чудовища,  с

удовольствием   похрустывающего   разлагающимися  остовами,   а   печального

сказочника в темном плаще, того самого, о котором рассказывал свою последнюю

историю  Оле Лукойе --  безжалостного, но приветливого  всадника, у которого

всегда  найдется  прелестная  и  страшная  сказка  для  каждого,  чье  время

закончилось  навсегда...  Так что  я  плюнул на все  свои  зароки и позволил

полузабытым  словам  выползти  из  надежного  тайника,  спрятанного в  самом

дальнем углу моего сердца.

     Кажется, в эту ночь  я прочитал своему спутнику все, что успел написать

за  свою  коротенькую  жизнь,  даже рваные строчки, которые  я легкомысленно

записывал на бумажных салфетках за бесчисленными столиками маленьких дешевых

кафе,  а потом комкал  и сжигал или топил в густом  томатном соусе. А мне-то

казалось, что я  никогда их не вспомню!  Ответом было молчание,  долгое, как

остаток ночи, --  отнюдь не восхищенное,  но и неодобрительным я  бы  его не

назвал.   Магистр   Нуфлин   умел   слушать   со   спокойной,   великодушной

бесстрастностью, так что в какой-то момент  я почти забыл о его присутствии.

Мне  начало  казаться,  что  я  остался совершенно  один  в  корзине  пузыря

Бу-урахри и устроил себе такой своеобразный вечер воспоминаний, оглушил свой

разум  потоком зарифмованной ритмичной  речи -- просто  чтобы  не рехнуться,

болтаясь в чреве сомнительного летательного  аппарата между небом  и землей.

Когда  я наконец заткнулся,  то  внезапно, без малейшего  намека на сомнение

почувствовал, что  старик мне благодарен -- не потому,  разумеется, что  мои

юношеские  стихи  были такими уж  великими  шедеврами,  просто  я  помог ему

скоротать ночь -- одну из  многих ночей, стоящих между  его немощным телом и

вожделенным бессмертием...

     (Не  в моих привычках загромождать  книги своими стихотворными опытами,

но на сей  раз  рискну процитировать строчки, которые  имеет  в виду Магистр

Нуфлин,  поскольку  мне  кажется,  что  они  помогут  читателю  проникнуться

странным настроением той, уже давно минувшей, ночи.

     Я домой не вернусь -- решено! Это небо дрожит как вода...

     Сколько тысяч шагов от болотных низин до холодной как руки луны?

     Гнутся голые ветви под тяжестью птиц. Разум птицей кричит -- не беда.

     Пусть кричит. У меня есть в запасе последний глоток тишины.

     Я домой не вернусь никогда, но зато доживу до утра.

     Темный ветер и вечер холодный, луны поворот на ущерб -- ничего!

     Знаешь, птица, во мне не осталось ни капли раба, и ни капли добра,

     и ни капли любви, и ни капли меня самого.)

     --  Постарайся  остаться  молодым.  Макс,  --  тихо  сказал  он,  когда

беспокойные оранжевые предвестники солнца  замельтешили на границе видимой и

невидимой области небес. -- Если тебе не удастся перехитрить смерть, хотя бы

не позволяй ей загнать тебя в  ловушку обессилевшего стариковского тела. Оно

того не стоит, мальчик. Старость действительно отвратительная штука. Тебе не

понравится... Можешь не отвечать:  глупо  пытаться говорить о вещах, которых

не понимаешь. И моли судьбу о том, чтобы никогда не понять...

     Я молча кивнул.

     -- А  ты таки  хитрец  почище своего начальника, мальчик, -- неожиданно

лукаво сказал Нуфлин. Сейчас его голос звучал  вкрадчиво и обладал  скрытой,

но ощутимой и даже пугающей  силой, как в  прежние времена,  когда  Магистра

Нуфлина Мони  Маха можно  было называть "великим  и ужасным"  почти без тени

иронии. Я недоуменно поднял брови.

     -- Теперь я тебе немножечко должен, -- весело объяснил он.  -- Ты помог

мне дожить  до утра -- в  точности как  говорится в одном из твоих  странных

коротеньких  стихотворений.  А  поскольку  у  меня  осталось  мало  времени,

постараюсь вернуть долг как можно скорее.

     Я вопросительно уставился на своего спутника.

     --  Знаешь, почему  я дожил до  столь преклонных лет? -- снисходительно

спросил  он.  И  умолк:  очевидно,  вопрос  не  был  риторическим,  на  него

полагалось дать членораздельный ответ.

     -- Думаю, потому, что вы были сильнее своих врагов, -- я пожал плечами,

-- и осторожнее. И наверняка гораздо удачливее...

     -- Все это общие  фразы, --  отмахнулся Нуфлин. --  Неужели ты думаешь,

что умирающий старик нуждается в  комплиментах  глупого мальчика вроде тебя?

Кстати, я  никогда  не  был  самым  могущественным  колдуном  в  Соединенном

Королевстве. Возможно,  самым умным и  предусмотрительным,  но  что касается

силы  -- мое имя не  значится в списке первых. Но в моем распоряжении с юных

лет имелся один хитрый фокус, весьма полезный для того, кто хочет оставаться

в живых как можно дольше.

     -- Именно то, что требуется,- уважительно кивнул я.

     -- У меня было много учеников,  -- ностальгически  сообщил он.  --  Как

Великий Магистр я  был  обязан  заниматься  обучением  каждого  члена своего

Ордена.  Но  знаешь, что я тебе скажу? У меня не было  ни  одного настоящего

ученика.   Я  всегда  понимал,  что  избранного  мною  сочтут  моим  будущим

преемником, а я не собирался обзаводиться преемником. Видишь ли, мальчик,  я

до последнего момента надеялся, что  сумею перехитрить смерть. А если хочешь

прожить  подольше, надо вести себя так,  словно считаешь себя бессмертным --

так я думал. Выходит, что ошибался...

     -- Но ведь там, куда мы едем, вас ждет бессмертие, правда? -- осторожно

спросил я.

     -- Говорят, что так оно и есть, -- буркнул  Нуфлин.- А я очень стараюсь

в  это поверить. Можешь мне поверить, я таки очень  стараюсь!.. Ладно, давай

поговорим о деле. Я собираюсь научить тебя этому фокусу. Думаю, кому-кому, а

уж тебе он пригодится,  и не  раз.  Да  и мне будет приятно знать,  что  мое

искусство не умрет навсегда после того, как за мной закроются врата Харумбы.

     Я растерянно молчал, не зная, что тут можно ответить. Благодарить? Но я

здорово  подозревал,  что пару раз мяукнуть  "спасибо"  -- слишком ничтожная

плата, когда  тебе сулят очередное  чудо, да еще и столь  полезное.  Так что

лучше  уж молчать  в тряпочку  и глядеть на своего благодетеля  восхищенными

глазами преданного ученика.

     -- Тебе  потребуется  время, чтобы  как следует  освоить мою  науку, --

строго  сказал Нуфлин. -- Что ж, время у  тебя, надеюсь,  есть. Дело обстоит

следующим образом: нужно соорудить вокруг себя  стену из  белого кирпича...-

Он снисходительно посмотрел на мою рожу, которая не выражала никаких чувств,

кроме абсолютного  непонимания, укоризненно покачал головой  и объяснил:  --

Разумеется,  речь не идет  о настоящих строительных работах.  Эту  стену  ты

должен воздвигнуть  в своем воображении. Впрочем,  обычные  фантазии тут  не

помогут. Стена  из  белого кирпича должна быть воздвигнута не наяву, но и не

во сне, а на границе между тем и другим.

     -- В темноте под закрытыми веками? -- Кажется, я начал понимать. В свое

время  мне  уже  доводилось  действовать  подобным  образом,  только никаких

защитных стен  я не  возводил- Писал письмо своему таинственному  защитнику,

мечу Короля Менина -- ни больше и ни меньше...

     -- Можно сказать и  так, -- задумчиво согласился Нуфлин.  -- И запомни:

небрежность  тут  неуместна. Такую стену  можно  построить  только из  очень

хороших кирпичей. Ни один из них не может занять свое место в  кладке,  пока

ты  не убедишься, что его формы  безупречны, а ладонь должна ощутить тяжесть

почти  как наяву... Разумеется, у  тебя уйдет  много  времени  на  то, чтобы

представить себе  первый кирпич. Наверняка будет очень трудно сложить первый

ряд...

     -- Могу себе представить! -- растерянно  сказал я. -- Одной ночи тут не

хватит. Если уж  на  то пошло,  мне  придется  брать очень длинный отпуск. И

надолго отказаться от сна...

     -- Не обязательно, --  покачал головой  Нуфлин. -- Эту стену ты  можешь

строить постепенно, день за днем. Фокус состоит в  том, что, закрыв глаза на

следующий  день  после  первой  попытки,  ты  должен  увидеть не  пустоту, а

результат  своей вчерашней  работы.  С  этим у  тебя, возможно,  тоже  будут

трудности  --  в первое  время. Или  не  будет  никаких  трудностей. Джуффин

говорил, что  ты способный... Главное,  не  пугайся большого объема  работы:

дело того стоит, можешь мне поверить!

     -- Думаю, что да, -- неуверенно согласился я.

     --  Он,  видите  ли,  думает! --  с неподражаемыми интонациями  старого

скандалиста  с  богатым  опытом дискуссий на  коммунальной кухне  возмутился

Нуфлин.  -- Да ты пока понятия  не  имеешь,  о чем  говоришь!  -- Он немного

успокоился  и  продолжил: --  Эта стена должна  окружить  тебя  как  круглая

ограда.  Чем  выше она будет -- тем  лучше.  Впрочем,  ты сам поймешь, когда

можно  будет остановиться.  И не  думай, будто тебе  придется воздвигать  ее

всякий  раз, когда возникнет опасность. Достаточно один раз построить стену.

Если ты выполнишь работу безупречно, она будет защищать тебя всегда,  даже в

тех случаях, когда ты о ней не вспомнишь.

     И он умолк.

     -- Это все? -- нерешительно спросил я.

     -- Ну да, -- устало ответствовал он. -- А чего ты еще хотел?

     -- И эта стена защитит меня... -- Я немного помедлил, глупо ухмыльнулся

и недоверчиво закончил: -- от всего на свете?

     --  Не от всего на свете, а  только от внешних врагов, -- строго сказал

Нуфлин. --  От  старости  и  смерти  она  не спасает,  как  видишь...  И  от

разнообразных хворей, по-моему,  тоже,  --  не знаю, я  никогда  не пробовал

болеть, но своему здоровью я обязан скорее природе, чем чудесам.

     --  Ясно,  -- вздохнул  я и  тоже  замолчал.  Если  честно,  я  здорово

сомневался,  что когда-нибудь  займусь  "строительством"  этой  таинственной

"стены из  белого  кирпича".  Заманчиво,  но  чертовски хлопотно. Я  заранее

предвидел, что  у  меня попросту  не  будет времени  возводить  эту  стену в

темноте под закрытыми  веками  -- на службе спать не очень-то  получается, а

дома... Да  у меня на личную жизнь времени не хватает, какая уж там "стена"!

К  тому  же до  сих пор мне вроде бы вполне хватало защиты, которой  окружил

меня невидимый меч  Короля  Менина, с  некоторых пор  прочно засевший в моей

груди,  рд.  зумеется,  я не стал  говорить  все это  Магистру  Нуф-лину.  Я

постарался даже  не думать  об этом,  поскольку  был совершенно уверен,  что

чтение моих мыслей для него -- самая простая вещь на свете.

     Но через несколько  минут мне стало стыдно. "Умирающий старик -- причем

самый могущественный человек в Соединенном Королевстве, заметь, дорогуша! --

решил передать тебе свое сокровенное знание, а ты... -- укоризненно сказал я

себе.  --  Ты   мне   глубоко   противен,  сэр  Макс!  Лентяй,   разгильдяй,

легкомысленный болван! Нет уж, ты разучишь его фокус и  доведешь  исполнение

до  совершенства --  и не потому, что твоей  драгоценной заднице не помешает

лишний щит, а  просто  из уважения  к  этому  человеку. А потом,  когда  сам

соберешься  на покой,  научишь  еще кого-нибудь --  чтобы  его  таинственное

искусство  не  пропало навсегда", -- вот приблизительное содержание строгого

выговора,  который  я  себе   влепил,  разбавляя  сие  пафосное  выступление

изрядными порциями площадной брани. Уж больно я на себя разозлился! Внушение

подействовало.  По крайней мере, я решил  начать  немедленно и тренироваться

всю дорогу. В принципе, я  действительно очень быстро всему учусь, так что у

меня имелся шанс управиться с этой грешной стеной до возвращения домой.

     Магистр  Нуфлин  удовлетворенно  кивнул. Он  явно  был  в  курсе  моего

внутреннего  монолога.  Мне стало  ужасно неловко: одно дело уживаться с тем

фактом,  что мои мысли читает сэр  Джуффин Халли,  который и без того  знает

меня как облупленного и заранее готов принять  меня  таким,  каков я есть, и

совсем другое -- подозревать, что свидетелем твоей немудреной склоки с самим

собой  является совершенно  посторонний человек.  Но  мне поневоле  пришлось

смириться с проницательностью своего спутника -- а что еще я мог сделать?!

     --  Судя  по  огням внизу,  мы  уже  пролетаем над  заливом  Гокки,  --

задумчиво отметил Нуфлин. -- Знаешь, что  я тебе скажу, мальчик? Ложился  бы

ты  спать. Как я понимаю,  это странное сооружение все равно  будет лететь к

месту назначения, верно?

     Под словом "спать",  естественно,  подразумевалась первая тренировка по

возведению невидимой стены, это было ясно и ежу.

     --  Лететь-то  оно будет,  -- нерешительно согласился я.- Но  вообще-то

нехорошо оставлять пузырь Буу-рахри без управления...

     -- Почему? -- холодно осведомился старик. -- Тебе надо каким-то образом

контролировать процесс? Но, с тех пор как мы поднялись в воздух, я что-то не

заметил, чтобы ты возился с управлением. Только поначалу, когда мы  набирали

высоту.

     --  Это  правда,  --  согласился  я.  --   Пузырь  Буурахри  уже  знает

направление, этого вполне достаточно. И  насколько я могу судить, исходя  из

опыта  своих прошлых путешествий, мое присутствие в этой  корзине заставляет

его лететь быстро вне зависимости от того, сплю я или бодрствую...

     -- Ну вот, -- пожал плечами Нуфлин. -- Так зачем же тебе бодрствовать?

     --  На  всякий  случай,  --  хмуро объяснил  я.  -- Мало  ли  что может

случиться...

     -- Можешь мне поверить, я разбужу тебя примерно за полчаса до того, как

оно  начнет  "случаться",  --   насмешливо   пообещал   Нуфлин.  --   Что  я

действительно умею, так это предвидеть неприятности!

     -- Верю, -- неохотно согласился я.

     -- А  мне спать  нельзя в  любом  случае. Так  что отдыхай,  пока  есть

возможность,- заключил  он и так лукаво  посмотрел на  меня, что я больше не

сомневался: о том, чтобы просто завалиться спать, и речи быть не могло.

     Признаться, настойчивость  Нуфлина  меня здорово  раздражала --  именно

потому,  что в глубине души  я  прекрасно  понимал: старик  совершенно прав.

"Завтра,  завтра,  не сегодня, --  так лентяи  говорят", --  наверное,  этот

стишок  из учебника  немецкого  языка  будет преследовать  меня всю жизнь  и

вызывать  беспомощный, бессмысленный  протест,  которому ни  в  коем  случае

нельзя давать право голоса. Как ни крути, а без труда...

     Короче говоря,  я  принялся  "вытаскивать из  пруда" очередную "рыбку".

Кое-как устроился на дне корзины. Единственное одеяло, которое я в последний

момент  предусмотрительно  запихнул в  сумку,  оказалось  слишком  тонким, а

запасных, как выяснилось, никто  сюда, увы, не  положил. Лезть  в Щель между

Мирами  в поисках лишнего пледа  мне почему-то было лень. Возможно, я помимо

воли уже был целиком поглощен новым незнакомым чудом, которое мне предстояло

совершить  или  хотя  бы попытаться...  Я  закрыл  глаза,  сосредоточился  и

нарисовал в окружившей меня  тусклой темноте первый  белоснежный кирпичик. К

моему несказанному удивлению, все получилось  -- не просто  быстро, а, можно

сказать, мгновенно. Я  сразу же ощутил  его холодную тяжесть на своей ладони

и,  не  тратя времени на  восторги  по  поводу  собственных успехов в учебе,

представил себе, как осторожно кладу его  на землю в нескольких  сантиметрах

от своих ног. Дело пошло, и еще как: перед  тем как окончательно  уснуть,  я

был окружен  низенькой круговой  оградой из  одинаковых белых кирпичей.  Сие

призрачное сооружение достигало  середины  щиколотки,  и  это  было  гораздо

лучше,  чем  просто  хорошо.  "Если  буду  продолжать  в таком темпе,  маета

закончится через полдюжины дней, а то и раньше", -- удовлетворенно подумал я

и   с   чувством  выполненного   (даже  перевыполненного)   долга  нырнул  в

разноцветный омут беззаботных сновидений.

     Когда я проснулся, все  было  в полном  порядке. Наш летающий пузырь  в

хорошем  темпе  курсировал  над  бескрайними  водами,  мой  подопечный   был

живехонек и при этом не рвался  общаться: сидел в своем кресле  и,  кажется,

дремал.  Нападать на нас явно никто не собирался -- по крайней мере, пока. Я

послал  зов  Джуффину, бодро сообщил ему, что  у  нас, дескать, все  хорошо.

"Поплюй,  чтобы не сглазить", -- посоветовал шеф, кажется,  без тени иронии.

Некоторое  время  я  удивленно  размышлял,  каким  образом  сэр Джуффин  мог

подцепить одно из самых  распространенных  суеверий моей  далекой  родины, а

потом  обреченно  заключил,  что сия  тайна  великая  есть,  и  расслабился.

Приступил к следующей беседе: слишком уж  много хороших людей осталось дома,

и  при  всей  моей  нелюбви  к  Безмолвной речи я  не  мог  отказать  себе в

удовольствии перекинуться парой-тройкой сотен словечек с каждым.

     После   полудня  Магистр  Нуфлин  изволил  открыть  глаза.  От  еды  он

решительно  отказался,  заявив,  что  теперь  это  для него непозволительная

роскошь, и довольно настойчиво потребовал, чтобы я  продолжил  свою давешнюю

"медитацию", пока есть время.  Как  ни крути,  он  был  совершенно прав. Нам

предстояло  еще полдюжины  дней пути  -- как минимум!  -- и, возможно,  куча

неприятных  неожиданностей. Я  рассудительно подумал,  что  было бы  неплохо

закончить строительство защитной стены прежде, чем  на  горизонте  объявится

кто-нибудь из грозных любителей мщения,  неимоверное количество которых было

мне обещано в качестве своеобразного  аттракциона для заскучавших  туристов.

Так что большую часть дня я провел  с закрытыми глазами. В  конце концов это

странное  колдовство захватило  меня  полностью,  я  бы даже  не вспомнил об

ужине,  если бы  мой  спутник авторитетным тоном  не  прочел  мне  лекцию  о

необходимости подкреплять свои силы.

     На  исходе третьих суток полета  я  с  изумлением понял, что моя работа

подходит к концу. Ничего такого, что можно было бы назвать событиями, за это

время  не  произошло:  состояние здоровья  моего подопечного  не  ухудшилось

(впрочем,  судя  по всему,  оно и не улучшилось), никто  не пытался  на  нас

напасть, Даже погода не менялась. Можно сказать, что никакой погоды вовсе не

было: равномерно пасмурное небо не выказывало  намерения  разразиться дождем

или ослепить нас яркими солнечными лучами, ветром и не  пахло, а температура

воздуха  идеально соответствовала представлениям  человеческого тела о  том,

что такое "ни холодно, ни жарко", и не привлекала к себе внимания.

     "Смотри-ка,  я сделал  это!" --  с равнодушным удивлением отметил я под

утро,  обнаружив, что высокая  иллюзорная стена  из белого  кирпича окружает

меня  плотным  кольцом.  В  ней  не  обнаруживалось  ни  единого  изъяна,  а

реальность  этого  сооружения  в  тот  момент не  вызывала  у  меня  никаких

сомнений. Когда я поднялся на ноги, чтобы выглянуть наружу,  туда, где среди

прозрачных серых  облаков как  раз  лениво  догорала тускло-оранжевая полоса

скромного   пасмурного   заката,   мне   показалось,  что   стена   каким-то

невообразимым  образом  движется  вместе со мной.  Это  утверждение  кажется

совершенно  диким, когда пытаешься его сформулировать, но ощущение оказалось

совершенно  естественным  и  органичным, впору было удивляться: как это я до

сих пор обходился  без этой защитной стены, которая теперь казалась мне чуть

ли не частью моего тела!

     --  А ты таки  да очень быстро  всему  учишься,  мальчик.  Даже слишком

быстро, -- не  размыкая глаз  заметил Магистр Нуфлин, присутствие которого в

последнее время казалось мне столь  необременительным и ненавязчивым, что  я

-- поверить невозможно! -- почти забыл о его существовании.

     Я вздрогнул, услышав его шелестящий голос, и тут же смущенно улыбнулся:

тоже мне "неожиданность", конечно!

     --  Теперь тебе  надо  как следует  отдохнуть,  --  авторитетно добавил

старик.

     -- Будете смеяться, но я совершенно не устал,  --  гордо сообщил я.  --

Скорее даже наоборот. Такая приятная бодрость...

     -- Знаю я  эту бодрость, -- насмешливо кивнул он. -- . Все  идет просто

великолепно, а  наутро очередной глупый мальчик, растерявший жалкие  остатки

своих силенок,  падает в самый что ни на есть дурацкий,  никому и  даром  не

нужный обморок.

     -- Все так страшно? -- изумился я.

     -- Хочешь проверить -- проверяй,-  пожал плечами  Нуфлин. -- Но имей  в

виду:  даже если  я  очень  сильно захочу тебе помочь, у меня сейчас вряд ли

что-то  получится.  Так  что попробуй  поспать. Или хотя бы просто полежи  с

закрытыми глазами, благо есть возможность.

     --  Да,  все  эти  мрачные  пророчества  касательно  ваших  мстительных

приятелей, кажется, оказались липой! -- оптимистически согласился я.

     Удивительное дело: мне не пришлось долго ворочаться под тонким одеялом.

Сон сморил меня почти сразу --  а  ведь только  что  я чувствовал себя таким

бодрым  -- дальше некуда.  Я засыпал с безмятежной улыбкой совсем маленького

ребенка, который  уверен,  что  живет в  добром сказочном мире, где с ним не

может случиться решительно ничего плохого. Господи, каким же я был болваном!

     Я  спал,  и  мне  снилось...  Черт, надо быть  полным  кретином,  чтобы

полагать,  будто  все  случившееся  со мной в  ту  ночь  действительно  было

обыкновенным  сном, но  я  по-прежнему  отчаянно  хватаюсь за  эту  если  не

спасительную, то, по крайней мере,  успокоительную формулировку: "я спал,  и

мне снилось".

     Итак,  я спал, и мне снилось, что я  -- глубокий старик,  все еще живой

лишь потому,  что  у него  не  осталось  сил даже на  то,  чтобы  немедленно

умереть. Я не увидел своего отражения в зеркале: в этом сне  не было никаких

зеркал,  так  что  мне  не  пришлось  содрогаться,  разглядывая  собственную

физиономию,  изборожденную  глубокими  морщинами,  или  седые  пряди  редких

истончившихся волос, выбивающиеся из-под традиционного угуландского тюрбана.

Впрочем, я долго, почти зачарованно изучал тыльную сторону своих  рук: сухая

как пергамент  и  сморщенная,  будто измятая, кожа; уродливо  толстые желтые

ногти,  больше  похожие  на потрескавшиеся  обломки выгоревших на прибрежном

солнце морских раковин; узловатые суставы,  безжалостно  искореженные  не то

временем, не  то тривиальным ревматизмом;  причудливое  переплетение лиловых

вен  -- как  пьяный  кошмар скульптора-модерниста. Вполне достаточно,  чтобы

испытать  панический  животный  ужас  пополам  с неописуемым  отвращением  к

собственной  плоти  -- омерзительное ощущение!  Но  есть  вещи  похуже,  чем

созерцание  непременных  отметин   безжалостного  времени   на  своем  теле.

Бесконечная немощь и вялое, апатичное равнодушие казались моим врожденным, а

не приобретенным свойством -- о, если бы они внезапно охватили меня, оставив

в моем распоряжении хотя бы одно живое,  трепетное, ощутимое  доказательство

того,  что  прежде  все  было  иначе! Но  тоскливая, покорная,  тошнотворная

слабость, пропитавшая каждую клеточку моего тела, казалась самым  что ни  на

есть нормальным,  естественным,  привычным состоянием, и  память о том,  что

когда-то, невыразимо давно, я был  совсем иным и  каждая клеточка моего тела

восторженно  пела,  соприкасаясь  со  свежестью ночного  ветра,  а  дух  был

преисполнен  если  не сокрушительной  силы,  то, по  крайней  мере,  веселым

любопытством,  являлась всего  лишь теоретическим, умственным  знанием, а не

болезненным уколом, сулящим надежду  на  выздоровление.  Моя  новая  дряхлая

оболочка оказалась самой надежной темницей для  духа: у меня не осталось сил

даже  на  то,  чтобы  по-настоящему  страдать  от  свершившихся  необратимых

перемен. О том, чтобы сопротивляться сковавшей меня слабости или хотя бы как

следует разозлиться и разнести в клочья поработившую меня реальность, и речи

не шло. Я мог только неподвижно сидеть в неуютном полумраке, который царил в

этом  странном  сновидении,  и  рассеянно   перебирать  драгоценности  своих

воспоминаний -- все еще привлекательные, но совершенно бесполезные  игрушки:

они  не   были  волшебными  талисманами,  способными  принести  божественную

прохладу  перемен,  а  годились  лишь  на  то,  чтобы  орошать   их  скупыми

стариковскими слезами.  Но даже слез у меня не  нашлось. Наверное, я уже был

недостаточно Живым для того,  чтобы плакать. Я принял свою судьбу --  потому

что так было проще. Мое внезапное смирение проистекало не из  мудрости,  его

причиной была  все та же  гадкая  телесная  слабость.  Мне вдруг  захотелось

съесть что-нибудь вкусное  --  кажется, я просто понял, что это единственный

доступный мне  способ испытать  жалкое подобие физического удовольствия, все

остальные  разновидности наслаждений уже давно  остались по ту сторону  моих

возможностей...

     Я  не знаю, как долго тянулся этот кошмар. Разум утверждает, что совсем

чуть-чуть, секунд  десять. В крайнем  случае,  он готов согласиться  на пару

дюжин этих самых секунд, никак не больше. Но какая-то  часть меня не в силах

принять  эту  утешительную версию. Маленький  мудрец, снимающий  флигель  на

заднем дворе моего сознания, знает, что дремотное умирание одинокого старика

продолжалось невообразимо долго, возможно, измерять его следует годами, но я

упорно затыкаю уши, когда он пытается заговорить на эту тему.

     Все закончилось совершенно неожиданно: я услышал дикий, душераздирающий

крик и проснулся. Первое мгновение после пробуждения было воистину ужасно: я

увидел  человека,  орущего, дергающегося  скорчившись на полу  корзины,  как

издыхающая каракатица, и с содроганием узнал в  нем себя. Сам я наблюдал это

малопривлекательное  зрелище как бы со  стороны и, прежде чем  все встало на

свои места,  успел  понять, что сижу в кресле  Магистра Нуфлина и  мои руки,

такие же сухие и сморщенные,  как в давешнем ужасном сне, бессильно покоятся

на  укрытых теплым пледом коленях. А  потом меня  с головой накрыла знакомая

волна  жгучей   боли,   которая   сопровождает  каждое   пробуждение   моего

могущественного защитника. Меч Короля Менина уже в который раз стал зримым и

осязаемым, его  рукоятка торчала из моей груди, а ледяной клинок безжалостно

вгрызался в плоть. Кажется, столь сильной боль не была даже в ту ночь, когда

сероглазая Тень Менина  пронзила меня этим  волшебным  оружием -- не потому,

что собиралась убить,  а для того,  чтобы  уберечь. Я захлебнулся  ароматным

ночным воздухом, потом понял, что ору с отчаянием новорожденного младенца, и

мой  крик вдруг  превратился  в  восхищенный смех: радость  бытия  оказалась

гораздо сильнее боли. Впрочем, боль торопливо уходила прочь, а рукоятка меча

постепенно таяла,  утрачивала сходство с реальным предметом, превращалась  в

причудливый  клубок   белесого  тумана,  который,  в   свою   очередь,  тоже

рассеивался. Через несколько минут я окончательно пришел  в себя, успокоился

и  даже  поспешил  сделать  скоропалительный  вывод:   ничего  страшного  не

случилось, мне  приснился кошмарный  сон,  но  я уже проснулся, так  что все

позади.

     Не могу описать, с каким наслаждением я ощупывал свое тело, разглядывал

руки --  теперь они  были  в  полном порядке: мои, родные!  -- просто дышал,

поражаясь,  сколь  восхитительным,  оказывается, может  быть  это  будничное

занятие.  Потом я дотянулся  до кувшина  с  водой  и выпил  чуть не  все его

содержимое --  не потому, что  так уж страдал от жажды, просто каждый глоток

убеждал меня: реальность -- это  то,  что происходит сейчас, а не  кошмарная

тягомотина покинувшего  меня сновидения. Только вдоволь напившись, я наконец

вспомнил  о  своем спутнике и поначалу  чуть не умер от смущения: представил

себе, как только что орал дурным голосом, и в отчаянии  схватился за голову:

нет мне прощения! К моему величайшему удивлению, Магистр Нуфлин  по-прежнему

то  ли  дремал, то ли  просто безучастно сидел в  своем  кресле, хотя  я был

совершенно уверен, что мои вопли могли бы разбудить даже матросов парусника,

бороздившего море где-то далеко  внизу, в ультрамариновой темноте  безлунной

ночи.  Первым  моим порывом было  многословно извиниться  перед ним  за свое

экстравагантное поведение,  объяснить, что порой мои  ночные кошмары выходят

за  рамки  обычных  остросюжетных  страшных  снов...  И тут  до  меня начало

доходить.

     Я  обессиленно прислонился  к стенке  корзины,  чувствуя,  как  струйка

холодного пота медленно ползет по спине. Вот теперь мне стало  по-настоящему

страшно. Меч Короля Менина никогда прежде  не вмешивался в  мои кошмарики, и

правильно  делал:  какая  бы  дрянь  мне  порой  ни  снилась,  она  не  была

по-настоящему опасна  для  жизни  --  скорее  уж мои страшные сны можно было

считать  неоценимым  опытом,  не  слишком  приятным,  но  в  высшей  степени

полезным.  И если уж он  возник  из небытия, чтобы разбудить  меня,  значит,

опасность была такой настоящей, что хоть в обморок хлопайся! И тут  -- очень

неохотно,  потому что  некоторые  вещи  лучше  не  осознавать,  если  хочешь

сохранить  рассудок (а я собирался сделать это  любой ценой!) -- я понял еще

кое-что. Старческое тело, в темнице которого мне довелось побывать... Оно не

было моим.  Я не зря так  долго  разглядывал свои руки в этом кошмарном сне.

Да,  беспощадное  время   могло  искорежить   их  в  соответствии  со  своим

извращенным  вкусом,  оно имело полное  право  превратить  мои руки  в худые

пожелтевшие  слепки причудливых  птичьих  лап, но куда, скажите на  милость,

подевался маленький,  но  глубокий шрам от  ожога  на тыльной стороне правой

кисти? И  потом,  мои  пальцы  --  да,  старость  вполне  могла наделить  их

узловатыми  ревматическими суставами,  но сделать  их чуть ли не в два  раза

короче  -- невозможно! Это были не мои  руки, вот в чем  дело. И, кажется, я

прекрасно знал, кому они принадлежали. В конце концов, я отлично помнил, что

пробуждение  застигло меня в кресле Магистра Нуфлина Мони Маха, в нескольких

шагах от  собственного хорошо  знакомого тела, которое -- я хотел  бы в этом

усомниться, но не мог сделать себе такой роскошный подарок! --  в тот момент

было  занято другим  жильцом...  черт,  совсем как уютный  заячий  домик,  в

котором по праву силы поселилась разбойница лиса. Теперь я понял, почему так

ненавидел  эту сказку  в  детстве,  ненавидел с  непримиримой  страстью,  на

которую способны только очень маленькие дети и великие  безумцы, несмотря на

то что в финале появлялся храбрый, бесстрашный и  нахальный петух  и изгонял

захватчицу своим  жизнерадостным  криком. Наверное, я всегда предчувствовал,

что рано или поздно мне  доведется побывать в  шкуре бедолаги зайца, который

не способен отвоевать свое жилище без помощи великодушного защитника...

     --  О  Господи, дырку  в  небе над твоим домом! -- тихо сказал я вслух,

невольно смешав  в одном стакане ходовые фразеологические конструкции разных

миров, чтобы хоть как-то сбросить излишки эмоционального напряжения, и снова

умолк. Я не стал  задавать своему спутнику дюжину  драматических вопросов на

тему "что это было?" и "зачем вы это сделали?"  Какого черта спрашивать -- и

так все ясно. Не потому, что я  такой уж мудрый и проницательный, просто мне

только что довелось побывать в его шкуре -- в буквальном смысле слова, иначе

и не скажешь! -- и теперь я действительно знал о нем все, оставалось  только

позволить  этому  смутному  знанию  оформиться  в   более-менее  осмысленную

словесную  конструкцию.  У  этого  знания  была   оборотная  сторона:  после

непродолжительного визита в  его  шкуру  я  отлично понимал,  почему  Нуфлин

затеял эту подлую, паскудную игру. Более того, я  чувствовал себя не столько

жертвой, сколько соучастником  его мерзкой интриги,  хотя это было совсем уж

глупо.  Я  закрыл лицо  руками,  чтоб  не  видеть  неподвижный темный силуэт

могущественного  старика,  который  чуть было  не...-  я все  еще решительно

отказывался четко сформулировать, что он чуть было не сделал!

     Я не узнавал себя: мне бы следовало послать  зов Джуффину, обрушить  на

него поток жалоб и просьб о помощи или хотя бы совете. Но я этого не сделал.

Наверное, я и так знал, что именно он мне посоветует, на его месте я бы тоже

сказал  любому  из  своих друзей:  "убей  его и  немедленно возвращайся", --

потому  что  иной  ответ  был  бы  бессмысленным.  И  еще  я  знал,  что  не

воспользуюсь  таким  советом,  потому  что  был  связан  по  рукам  и  ногам

сопереживанием  --   а   это  чувство  куда  могущественнее   беспомощной  и

снисходительной девчонки по  имени Жалость, которая вечно сует  свой  нос  в

человеческие   дела,   чтобы   обрекать   нас  на   бесконечное   повторение

бессмысленных ошибок...

     Впрочем,  Джуффин сам  прислал  мне зов.  "У  тебя  все в порядке?"  --

осторожно  осведомился  он.  "Почти",  --  лаконично ответил я и  понял, что

говорю чистую правду. Мне показалось, что шеф не слишком склонен мне верить:

Безмолвная речь не больно-то  приспособлена для передачи эмоций собеседника,

но я  хребтом  чувствовал  его настороженность. Джуффин всегда  был рядом со

мной --  в каком-то смысле -- и, несомненно, почуял грозившую мне опасность.

"Со  мной  действительно все в порядке, просто  дурные сны  замордовали,  --

добавил  я.  -- Вы же знаете, я боюсь  высоты,  так что  все время  буду  на

взводе, пока мои ноги не ступят на твердую землю... или пока  я не привыкну.

Это было бы самым  лучшим выходом, правда?" --  "Да уж",  --  снисходительно

проворчал  Джуффин. Мне показалось, что он успокоился. В конце концов, я был

жив, да и говорил ему почти сущую правду...  Попрощавшись с  шефом,  я снова

умолк. Что-что, а проводить "разбор полетов"  со своим  давешним противником

мне не хотелось. Я был готов заплатить почти любую цену за роскошь  провести

остаток пути  в полном  молчании. Но такое счастье мне не  светило, конечно.

Нуфлин заговорил первым,  и его голос звучал столь невозмутимо, что недавние

события   на  мгновение   показались   мне   бредом  больного   воображения,

заслуживающим немедленного виноватого забвения.

     -- Передай мне  кувшин с водой, будь столь  любезен,  --  с насмешливой

вежливостью  попросил  он.  Немного  помолчал и  с  такой  же  неподражаемой

царственной снисходительностью  добавил:  -- Если уж  ты все никак не можешь

решиться меня убить, то потрудись сделать доброе дело.

     Я передал ему  кувшин,  старательно избегая прикосновений.  Нуфлин явно

заметил  проснувшуюся во  мне почти суеверную  брезгливость и ответил на нее

взглядом, преисполненным снисходительного любопытства.

     -- Напрасный труд, мальчик: старость, знаешь ли, не  заразна,  --  тихо

заметил он, когда  я снова забился в свой угол. Грешные Магистры, как он это

сказал! Наверняка хотел, чтобы его голос  прозвучал насмешливо,  язвительно,

чтобы  каждое слово превращалось в  презрительную  ледяную градину  и больно

щелкало по моей макушке, но  в последнее мгновение  старик дрогнул и обрушил

на меня столько боли -- и половины ее вполне хватило бы, чтобы отравить воды

Великого Средиземного моря, над которым мы как раз пролетали!

     Сначала мне показалось, что пошел мелкий дождь, и только потом я понял,

что  плачу.  Вдруг  вспомнил,  что  однажды в  раннем  детстве  очень  хотел

заплакать, когда -- подробности на мгновение  всплыли жирным нефтяным пятном

на поверхности моей памяти  --  внезапно выяснил,  что все  люди  непременно

стареют и умирают. Но тогда я не смог заплакать -- впервые в жизни, до этого

момента громкий требовательный рев исторгался из моей груди по любому поводу

и быстро приносил облегчение. Я понял, что все эти годы носил в своем сердце

маленький  горький комок отчаяния, то и дело пытался тщательно упаковать его

в очередную спасительную  философскую систему,  сулящую  смутную надежду  на

бессмертие,  и запрятать  как  можно дальше, если  уж  избавиться  от  этого

опасного зародыша неизбывной  тоски не  в  моих  силах. И вот теперь наконец

пришло  время  по-детски выплакать эту боль  и  принять свою судьбу, которая

вопреки  моей  тайной  уверенности   в  собственной   исключительности  была

безжалостно точным зеркальным повторением любой человеческой участи.

     -- Старость заразна, и смерть заразна. Судьба заразна, -- пробормотал я

сквозь  слезы,  а  потом  внезапно  успокоился  и добавил, смутно  удивляясь

твердости собственного голоса: -- Но в одном вы правы: прикосновения  тут ни

при  чем. Все мы больны старостью и смертью -- с  рождения, и тут уже ничего

не попишешь...  С  чего вы решили, будто я  стану вас  убивать?  Я  не  могу

держать на вас зла -- просто потому, что  знаю,  от какого ужаса вы пытались

избавиться. На вашем месте я бы и сам ухватился за любой шанс. И знаете что?

Я восхищаюсь вами, потому что побывал в  вашей шкуре, и не  могу понять, как

вам удалось заставить себя бороться за возможность вернуться к жизни. Откуда

вы черпали силу? Я не нашел ее источника в своем сердце, когда...

     Я  осекся, потому что окончание фразы "когда я был вами" показалось мне

до безобразия нелепым и к тому же не совсем точным: я  вдруг понял,  что  не

просто  побывал в шкуре  Магистра  Нуфлина.  Случи-лось  нечто  большее:  на

мгновение я каким-то образом  стал  всеми  умирающими  стариками всех миров,

всеми  смертниками, доживающими последние дни перед исполнением  приговора в

жалкой, обветшавшей темнице. Теперь я знал, что порой покой и смирение могут

быть страшнее  самого черного  отчаяния, и поэтому  злодейская выходка моего

спутника  не  попала в мой личный архив под грифом "подлое предательство" --

тот, кому довелось хоть на мгновение оказаться  в чужой шкуре, поостережется

употреблять   эти   осуждающие  слова,   само  звучание  которых   сходно  с

презрительными плевками. Пресловутое "предательство" Нуфлина сейчас казалось

мне  настоящим сокровищем,  черной  жемчужиной,  зловещей,  но  драгоценной,

потому что оно было порождением величайшего  мужества, которое, оказывается,

может  остаться  в распоряжении человека, когда не только дряхлое тело, но и

усталый  дух  его сдался на  милость  победительницы  смерти. Мое внезапное,

иррациональное  милосердие не было предназначено  Великому Магистру  Нуфлину

Мони Маху лично. Черт с ним, с "праведным мщением", но вряд ли я смог бы так

легко пренебречь собственной безопасностью, если бы речь шла  только об этом

человеке, с которым я не был связан ни узами дружбы, ни оковами тайных клятв

-- только пресловутым служебным долгом, который, что греха таить, никогда не

являлся для  меня основным смыслом бытия. Но он --  помимо собственной воли,

конечно,  -- позволил  мне  прикоснуться к  восхитительной тайне:  теперь  я

твердо знал, что иногда человек бывает способен бороться не просто до конца,

а  немного дольше --  и  еще как бороться! Отрубленная голова может  впиться

зубами в горло палача --  слабое утешение для приговоренного, но другого нет

и быть не может.  Это было полезное открытие, если принять  во внимание, что

мне  тоже  наверняка  предстояло  когда-нибудь   стать  умирающим  стариком.

Конечно, в Ехо, где среднестатистический гражданин отправляется на  кладбище

не  раньше,  чем отпразднует  свой  трехсотлетний юбилей,  а  могущественные

колдуны  порой  и  вовсе  растягивают  свою  жизнь  на  тысячелетия,  я  мог

надеяться, что дряхлым стариком я стану еще не скоро, но в тот момент, когда

старость валит тебя на  землю,  связывает  по ру-- кам и ногам и принимается

звать на  помощь свою поделыцицу  смерть,  тот факт, что  позади осталось не

семьдесят, а тысяча семьсот лет, не имеет никакого значения...

     -- Я не  мог не попытаться,  --  просто сказал Нуф-лин. -- И  я удивлен

тем, что ты это понимаешь. Жаль, что ты оказался достойным противником... но

я  вынужден  признать:  ты  заслуживаешь лучшей  участи, чем  скоропостижная

смерть от старости в этом немощном теле.

     -- Вы тоже, -- сухо сказал я. -- И не только вы. Все заслуживают лучшей

участи,  вот  в чем  ужас! --  Мой  голос предательски  дрогнул,  а  потом я

неуверенно  добавил:  --  Но  возможно,   это  Царство  Мертвых,   Ха-румба,

действительно сулит нечто лучшее, чем...

     -- Возможно,  -- старик  пожал  плечами. -- Теперь мне придется  на это

надеяться,  поскольку  ничего  иного  не  остается.  Но  одно я,  увы,  знаю

наверняка:  ничто не может сравниться с настоящей жизнью. А если и  может...

Я, видишь ли, не  отличаюсь  богатым  воображением и не  берусь  представить

себе, как будет выглядеть альтернатива.

     --   Вы  выбрали  меня  потому,   что  я  показался  вам  самым  слабым

противником? -- спросил я, когда вновь воцарившееся молчание начало казаться

мне невыносимо тягостным.

     --  Ну,  скажем  так:  самым  неопытным,  наивным  и  .доверчивым,   --

равнодушно ответил Нуфлин. --  И в то же время твое могущество очень велико,

что тоже  было  немаловажно  для благополучного  осуществления  моего плана.

Видишь ли, сила действительно оставила  меня,  так что оставался один выход:

заставить  жертву своими руками построить ловушку. Ну кто еще,  кроме  тебя,

так легко и охотно поверил бы моим словам о какой-то нелепой охранной стене?

Все более-менее опытные маги  отлично знают, что невидимым  защитником может

стать нарисованный в  воображении  белый сверкающий плащ, а  еще лучше, если

удастся усилием  воли превратить  его  в  некое подобие  шалаша,  да  и  тот

действует не  слишком долго и помогает лишь в тех случаях, когда имеешь дело

со  слабым  противником.  Незаменимая штука на  войне или  во время  большой

смуты, когда поневоле приходится сновать среди стрел и смертоносных снарядов

бабума, но при встрече с могущественным колдуном -- совершенно бесполезно! А

ты юн и несведущ,  поэтому принял  мои  россказни  на веру. Впрочем,  это не

принесло  мне пользы,  как  видишь.  Жаль, что  я ничего  не знал  про  этот

странный  меч,  который считает своим  долгом оберегать  тебя.  Я бы  просто

выбрал кого-нибудь другого.

     Я внутренне содрогнулся, когда представил  себе, что на моем  месте мог

бы оказаться  сэр Мели-фаро: он у нас тоже весьма могущественный парень... и

почти такой же неопытный болван, как я  сам. К тому же  ему на роду написано

то  и  дело влипать в разнообразные неприятности. У него не было  бы никаких

шансов выкрутиться. А потом в Ехо вернулся бы наш Мелифаро, и мы получили бы

отличную  возможность  как следует посмеяться по  поводу  некоторых забавных

перемен в его характере, только и всего... Ужас!

     --  Закроем  эту  тему,  ладно?  -- предложил я. -- Будем считать,  что

ничего не случилось.

     --  Очень  великодушное  предложение, мальчик,  --  невесело усмехнулся

Нуфлин.

     --  Ответьте  мне взаимностью и  больше не пытайтесь повторить этот ваш

фокус,  --  устало  сказал я.  --  Меч все равно  меня  защитит, а паскудные

ощущения  Достанутся  нам  обоим.  Я-то переживу, пожалуй,  а  вот вам такие