НАЗАД
* СОВЕТСКАЯ (И АНТИСОВЕТСКАЯ, ЗАОДНО) ПРОЗА *
(Советская военная проза)
Василий крутил баранку, чувствуя, как сжимается сердце, и из глубины
его простой крестьянской души поднимается неведомая ему раньше злость, лютая
злость на врага. Не было больше ни страха, ни растерянности, только великая
ненависть к врагу. И Василий знал, что против этой ненависти бессильны
вражеские танки и самолеты. Он знал, что сейчас в сердцах миллионов простых
русских людей зреет эта ненависть, а, значит, враг не пройдет! Шел десятый
день войны...
(Советская военная проза)
Капитана Зяблова я встретил в Потсдаме в конце сорок пятого. Он был все
так же по-мальчишески азартен и непоседлив и все свободное от службы время
посвящал футболу. Конечно, после ранения бегать по полю с мячом он не смог
бы, несмотря на все свое упорство, но Володя перехитрил судьбу и встал на
ворота. При встрече он без умолку твердил о победе его гарнизонной команды
на полковом первенстве. И как радостно и светло стало у меня на сердце после
этой встречи! Я вдруг понял, что никакие испытания минувшей войны не смогли
лишить наших мальчиков-солдат юности.
(Советская проза)
Федору не спалось. Он думал о будущем. Банда Горобца разбита. Но
сколько еще таких Горобцов предстоит разгромить, чтобы свободно вздохнула
молодая советская республика! "Ничего, браток, пробьемся", - сказал он сам
себе, поднимая голову. Занималась заря.
(Советская проза)
Никита Андреевич вошел в дом легкий, помолодевший. - Пеки пироги, мать!
- Крикнул он так зычно, что зазвенели рюмки и прочая стеклянно-хрустальная
дребедень в буфете, - Лешка едет! С Аленкой и Костиком! Насовсем!
(Советская проза)
Поезд увозил их в таежную темень, а позади тысячью огней светился
новый, построенный их руками город.
(Ранняя диссидентская проза)
Когда маленькое красное солнце неохотно вскарабкалось на небо, чтобы
еще раз осветить покосившиеся плетни и опустевшие огороды Ивантеевки,
рыдания Настасьи, охрипшие, но все такие же безутешные, по-прежнему
раздавались из темных холодных сеней.
(Поздняя диссидентская проза)
Вернувшись в Чикаго, Алекс получил короткое письмо без обратного
адреса, впрочем, установить личность корреспондента было несложно. В письме
был лаконичный перефраз обожаемого Левой Гомера. "Дорогой Одиссей! Уверяю
тебя, что лучше быть последним из обитателей Гарлема и давиться черствым
гамбургером в мире живых, чем царствовать у нас, в мире теней. С наилучшими
пожеланиями..."
(Прогрессивная советская проза)
Ну что ж, по местам, товарищи! - строго сказал Федя Диафильмов. И мы
поспешно разбежались по вагонам.
(Прогрессивная советская проза)
Буравский поднялся на площадку между седьмым и восьмым этажом. Там
остановился и долго раздумывал, рассеянно поглядывая на серое московское
небо. Наконец решился. Вынул из кармана свернутую в трубочку рукопись.
Приподнял ржавую крышку мусоропровода. Последний раз взглянул на рукопись и
жестом, который мог показаться стороннему наблюдателю небрежным и даже
случайным, уронил ее в вонючую черноту.
|
